Приступ тошноты вновь меня накрывает. Но в этот раз просто приступ. Я сижу на краю ванны и смотрю перед собой. Врет? Скрывает? Изменяет? Сердце просит верить мужу, его словам, но разум апеллирует фотографиями, нашептывает о том, что на меня таким манящим взглядом Давид давно не смотрит. Нужно дождаться его приезда и по факту разбираться. Строить домыслы — гиблое дело. Достаю из ящика расческу и привожу волосы в порядок, заплетая в косу. Взгляд натыкается на коробочку, задвинутую в самый зад. Смотрю несколько секунд.

Звонит мой телефон. Звонит мама.

— Алло, мам.

— Привет, малышка. Что делаешь?

— Работала, — возвращаюсь в ванную, подхожу к раковине.

— Как самочувствие? Голос какой-то уставший. С тобой все в порядке?

— Нет, — присаживаюсь на табуретку, с сомнением глядя на коробку.

— Что случилось? Алена? — мама нервничает, я тоже нервничаю.

— Кажется, я беременна.



*** Давид

Впервые за всю свою осознанную жизнь я торопился домой, мысленно подгонял самолеты, такси, светофоры. Впервые мне хотелось домой, хотелось побыстрее переступить порог квартиры, услышать смех Алены и дочки, ощутить их теплые руки на шее и хаотичные поцелуи.

Когда прилетел в Москву из Сочи, было жуткое желание пойти в кассу и купить билет обратно, не хотелось во Францию, не хотелось мне туда без моей малышки. Правда, через десять минут взял себя в руки, появилось чувство максималиста в работе, когда стало жутко интересно посмотреть на секрет других мастеров, узнать свои слабые и сильные стороны. Я максимально старался себя нагрузить деловой информацией, чтобы ночью сразу засыпать, но увы, это было невозможно. Как только слышал в трубке бодрый голос Алены, рассказывающий о том, как прошел их день без меня, тоска давила на грудную клетку, искушая меня порывом рвануть домой, послать все на букву «х». Потом, пожелав ей сладких снов, послушав сопение Хади, смотрел в потолок, анализируя жизнь. На расстояние очень хорошо видны косяки. Свои собственные. И мне пришлось с сожалением признаться самому себе, что из меня так себе муж и не очень отец. Я эгоистично свалил заботу о дочке на хрупкие плечи своей жены. При этом умудрился обидеться, раздув обиду до размера слона, когда, если трезво рассудить, ничего криминального не произошло. Задело, что пошла на принцип, обнулив мои слова. Бабушка права, я своим прошлым опытом могу на хер все испортить, свести на нет будущее. Алена, моя импульсивная малышка, которая сначала делает, потом думает, весь месяц сама себя грызла изнутри. Во Франции, сверля потолок пустым взглядом, осознал, что возле меня была Аленка, но не настоящая. Я не купил «Шанель», известные всему миру круассаны, не был возле башни, без нее мне этот Париж на хер сдался. Обязательно выделю пять дней, мы вдвоем съездим в этот город романтиков, где будем любить, признаваться в любви и целоваться.

Такси останавливается возле дома, беру букет, достаю из багажника чемодан и стараюсь не нестись сломя голову домой. Ищу глазами знакомые окна. Свет есть, значит еще не спят, хотя время около десяти вечера. Наверное, моя женушка сидит опять в ноутбуке, не подозревая, что я вот-вот приду, потому что утром сказал о приезде на завтра.

Достаю из кармана пальто ключи, открываю дверь, крадучись захожу в темную прихожую. Скидываю пальто, снимаю ботинки и с улыбкой, держа букет в одной руке, иду в гостиную.

— Папа! — оглушает меня детский голос, стопорюсь на пороге комнаты, не веря своим ушам. Хадя подрывается с пола, бежит ко мне. Опускаюсь на колени, подхватываю дочь и недоверчиво смотрю в ее оживленное лицо.

— Это мне? — принюхивается к цветам, я изумленно киваю головой, не в силах выдавить из себя и слова. Кажется, теперь у меня пропал дар речи. Дочь берет букет, с деловым видом идет к комоду, на котором стоит пустая ваза.

— Ба, воды, — указывает моя девочка, я ток сейчас замечаю бабушку. Она смотрит на меня прищурено, не улыбается, у меня сразу засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Оглядываюсь по сторонам, ища Алену, но ее нет. Наверное, у нас в спальне сидит. Поднимаюсь на ноги, направляясь к двери, слышу за спиной голос Хади:

— Ее нет, — оборачиваюсь, все никак не привыкнув, что теперь слышу родной голос, что она мне отвечает, что-то говорит.

— А где Алена?

— В больнице, — это бабушка уже поясняет, обходя меня стороной. — Иди, солнышко, аккуратно почисти зубки, сейчас будем укладываться спать.

— В больнице? — обеспокоенно шиплю, как только дочь оставляет нас одних. — Почему мне не позвонили? Что с ней? Что случилось? — мечусь из угла в угол, не соображая, что надо сделать.

— Сядь! — командует бабуля, я послушно прекращаю мерять комнату шагами, опускаюсь на кресло. — Ее сегодня днем забрали на «скорой». Утром было плохо, потому что позвонила нам Хадя.

— Хадя? — обливаюсь холодным потом, представляя, как Алена тут лежит без чувств, а маленький ребенок пытается дозвониться до взрослых. Мне становится дурно, а от неизвестности хочется закурить, хоть и не курю. Бабушка словно проверяет на прочность мои нервы. Держусь из последних сил, зная, что все равно мне скажут, где моя жена.

— Что произошло? — голос совсем пропадает от волнения, бабушка, скорей всего, вопрос прочитала по губам.

— Открылось кровотечение, — этот ответ мне ничего не дает, я не понимаю, что могло произойти с Аленой, из-за чего у нее открылось кровотечение.

— Она поранила себя ножом? Порезалась стеклом? Зеркалом? Или… — хватаюсь за сердце, бледнея. — На нее напали?

— Давид, — бабушка сердито вздыхает, качает головой, — ты оказываешься у меня любишь драматизировать события.

— Тогда скажи четко, что с моей женой! — рявкаю, выйдя из себя. На меня удивленно смотрят, а мне плевать, плевать, как себя веду. — Где она? — вскакиваю на ноги.

— Ее отец позаботился, чтобы отвезли в перинатальный центр, у него там знакомые, — до конца не дослушиваю, несусь в прихожую, хватаю пальто и только сейчас до меня начинает доходит смысл слов. Возвращаюсь в гостиную, бабушка как сидела на диване, так и сидит, ехидно приподнимая брови при моем появление.

— Перинатальный? То есть роддом?

— Да, роддом. Хадя позвонила мне почти сразу, как только я поговорила с Аленой утром. Видно тыкала наобум. Я позвонила отцу Алены, он примчался сюда, вызвал «скорую». Отзванивался, сказал, что состояние стабилизировалось, но ее пока не отпустят.

— Она упала в обморок?

— Она за неделю превратилась в тень, ничего удивительного, что возникла угроза. И главный источник ее стресса — ты!

— Я? Да я только что узнал, что моя жена беременна!

— А кто удрал в Париж, да еще обжимался с прошмандовками?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍