Оля смеялась, тянула его вперёд, в этот чернильный мрак. Онпытался удержать её. Рука её выскользнула, и она побежала. Он бежать не мог, ногистали ватными, не слушались. Он звал её, кричал, но звука не было. Она вдругобернулась, и он ясно увидел, что она вовсе не смеётся, а плачет.

Чернота, в которую она бежала, была живой, как гигантскаячернильная медуза. Там, внутри, что-то шевелилось, тяжело переваливалось,пульсировало. Диме удалось сдвинуться с места, только когда Оля исчезла. Этагадость как будто всосала её. Он подошёл и тоже оказался внутри.

Ночной лёд, или заледеневший мрак, вот что это было. Внутриможно передвигаться, только очень медленно. Плотное ледяное пространство влажнохрустело. Глаза привыкли к темноте, и Дима разглядел, что идёт по озеру. Все тоже ощущение упругого студня под ногами. Мрак внизу был гуще, но все равносквозь толщу просвечивали какие-то водоросли, камни, и слышен был глухой,далёкий плеск воды.

Впереди отчётливо виднелся высокий забор, открытые ворота.За воротами дом, трёхэтажный небольшой замок, построенный с претензией нароскошь. Колонны, башенки. Когда Дима подошёл ближе, он увидел, что это толькоплоский фасад, стоило ступить на полукруглую ступеньку крыльца, и всеразвалилось в труху.

Он стоял один посреди пустоты. Где-то внизу, под ногами,слышался шорох. Там, завёрнутые в толстую мутную плёнку, копошились люди,клубок человеческих тел. Как будто кто-то сбросил их в гигантский пластиковыймешок. Они пытались выбраться, задыхались, Дима видел головы, руки, ноги. Онзаметил, какое все это маленькое, и понял, что там, в мешке, дети. Он бросилсяк ним, стал раздирать плёнку, она оказалась жирной и скользкой, она была какслой масла. И прямо под этим мутным слоем белело лицо Оли.

Мрак рядом с ним медленно сгустился и образовал чёткийсилуэт. Фигура мужчины одного с ним роста. Куртка с капюшоном. Широкие плечи.Под капюшоном чёрная пустота, только два мутных беловатых пятна там, где должныбыть глаза. Существо протянуло руку в белой резиновой перчатке. На ладонилежала прядь каштановых волос. Это были Олины волосы.

Дима врезал кулаком в пустоту под капюшоном, кулак прошёлнасквозь, существо тихо рассмеялось и стало таять.

В руке осталась ноющая боль. Внизу, в пропасти, уже ничегоне было. Оглядевшись, он обнаружил, что стоит один посреди той же рощи. Подногами обычная земля, усыпанная сухой хвоей. Над головой тёмно-зелёные кроны исизое рассветное небо.

Он проснулся весь в ледяном поту и в слезах. Правая руканыла нестерпимо. Впрочем, она часто ныла. Много лет назад пьяный коллегагрузчик уронил на неё ящик с консервами.

Проще всего было позвонить и спросить, что случилось, почемуеё светлость Женечка не пришла на концерт. Но Вазелин уговаривал себя не делатьэтого. Он знал, как легко наглеют женщины. Стоит показать, что она нужна тебе,и начинаются фокусы. Конечно, она обиделась, что он не пригласил её к себе ввоскресенье вечером. Но он не виноват, у него дома была Наташка. Не мог же онпозвонить и сказать: «Слушай, Натаха, ты давай-ка, уматывай, я сейчас с Женейприеду».

Конечно, если бы Женя заранее предупредила, тогда другоедело. Но она заявила, что хочет к нему на всю ночь, только когда они сели втакси. Ещё не хватало выполнять каждый её каприз!

Он ей нужен, а не она ему. Он, звезда, снизошёл, обратилсвой звёздный взор на неё, пигалицу. Сколько таких, как она, готовы ради одноголишь его автографа мёрзнуть, мокнуть, давиться в толпе, драть глотку, выкрикиваяего сценическое имя!

Вазелин никогда ни за кем не ухаживал, никогда не добивалсяженского внимания. Ему приходилось чаще отбиваться, чем добиваться. Чемнебрежней и циничней вёл он себя с юными гламурными барышнями, тем отчаяннейони к нему льнули. В интервью и на ток-шоу, рассуждая на пикантные темы, ониногда цитировал Пушкина, в собственной интерпретации: «Чем меньше женщину мылюбим, тем легче нам она даёт». Всегда часть публики поддерживала его смехом,аплодисментами. Вазелин знал, что пока существует эта часть, у которой мозгирасположены ниже пояса, он не пропадёт.

Себя самого он видел современным Казановой, правда,подчёркивал, что времена изменились и свои победы он таковыми не считает,поскольку понятие «победа» предполагает некую борьбу. А ему, Вазелину,прекрасные дамы сдаются всегда добровольно, без боя, да ещё встают в очередь иноровят накормить, носки постирать и шнурки погладить.

Когда его спрашивали, почему он до сих пор не женат, онотвечал, что не выносит однообразия, семейная жизнь — это скучно. Чтобы оставатьсяв творческом тонусе, он должен постоянно стремиться к чему-то новому, свежему.Вечный поиск совершенства — вот его стихия. Смена впечатлений бодрит. Стоячаявода тухнет.

Допустим, он женится, а потом встретит кого-то лучше, и чтотогда? Прекрасных женщин много, а он один. Последний и единственный русскийбард, поэт, красавец. Если он соединится с какой-нибудь дамой, другие дамылишатся надежды и будут чувствовать себя обделёнными. Разве это справедливо?Каждая должна иметь свой шанс.

Вазелин никогда не стеснялся говорить о себе возвышенно.Называл себя «солнцем русской поэзии». И никто не возражал. Все толькоулыбались. Это воспринималось как шутовство, самоирония. Ведь надо быть совсемуж идиотом, чтобы так говорить о самом себе. Разве кому-то могло прийти вголову, что Вазелин идиот? Даже заклятые враги считали его умным, оригинальным,интересным человеком.

Его любили приглашать на ток-шоу. Присутствие Вазелинагарантировало если не скандал, то провокацию. Это нужно для рейтинга.

Он никогда не отказывался. Он выработал для ток-шоуспециальную улыбку кота, обожравшегося сметаной, и голос его становился совсемнизким, медленно тягучим, с хрипотцой, и разыгрывал он всегда одно и то же:этакий утомлённый половой гигант, Клеопатра мужского пола и Кама-сутра в одномфлаконе.

На самом деле, кроме толстой хлопотуньи Наташи, никто носкиему не стирал и шнурки не гладил. Вообще, если и любили его люди, то лишьиздалека, когда он пел на сцене или торчал в телевизоре. Стоило немногоприблизиться к нему, и обдавало холодом, глобальным пофигизмом. Ему ни до кого,кроме самого себя, не было дела.

Гламурные барышни легко, из любопытства, прыгали к нему вкойку и быстро ускользали разочарованные, в поисках новых приключений. Он былне ахти какой мужчина. В постели грубый, тупой, однообразный. В быту ленивый,неопрятный. Редко мыл голову, забывал чистить уши и менять носки. При всём томопасался, что найдётся какая-нибудь бойкая хитрая особа, которая его на себеженит.

Откуда взялся в нём этот страх, он сам не знал. Едвапознакомившись с барышней, оценив её экстерьер, престижность появления с ней наразных тусовках, он почему-то сразу начинал видеть в ней потенциального врага.Вдруг как-нибудь исхитрится и окольцует его? Страх добавлял льда и скуки вкаждую новую связь.