«Значит, информация по Молоху остаётся нежелательной? Опятькто-то будет мешать? Вот, пожалуйста, на совещании у замминистра отказалисьпризнать, что это продолжение серии. Соловьёву даже не удалось официальнымпутём в нормальные сроки добыть расшифровку номеров, которые остались в мобильникеубитой девочки. Бред».

Было восемь утра. Антон выключил компьютер, поставилбудильник на десять и уснул на диване, одетый.

* * *

Странник до сих пор не понимал, как сумел выдержать стольколет. Коварство тьмы заключалось ещё и в том, что она ловко притворялась светом.Вечная ночь втянула Странника, как болото, чмокнула и сыто облизнулась. Он жилкак гоминид среди гоминидов. Много и напряжённо работал, для разрядки сталбегать по утрам, нарочно выматывал себя так, чтобы не осталось никакихфизических сил.

Ночь символизирует хаос. Она родилась из хаоса и породиладвух древних богов, Танатоса, бога смерти, и Гипноса, бога сна. Смерть и сонродные братья. Есть у них ещё брат Мом, бог злословия. Он связан с самымитёмными глубинами зла, с подземными безднами Тартара. Слепые дети, безусловно,несли на себе знак тьмы. Они жили во тьме ещё более безнадёжной и страшной, чемпрочие гоминиды, и ангелы внутри них страдали нестерпимо.

Иногда ему казалось, что все, происходившее с ним ночами вмаленьком подмосковном городе Давыдово, приснилось ему. Шкура гоминидапостепенно врастала в его живую чувствительную кожу, и уже не хотелось еёсдирать.

Он стал забывать о своей великой миссии и все реже слушалкассеты, на которых был записан голос существа из царства света.

Иногда ночью, во время бессонницы, он задавал себе вопрос:неужели это конец?

Ответа не было. Он кусал подушку и давился слезами.

На самом деле он продолжал постоянно слышать голоса ангелов,его тянуло туда, где было много детей, подростков. Ангелы плакали и звали егона помощь. Он затыкал уши. Он понимал: так легко и безнаказанно, как возлеДавыдовского интерната, он не сумеет действовать нигде. Если он попытается, егосразу поймают.

Мир гоминидов гнил изнутри, и вонь душила его. Похоть иразврат наползали на Странника со всех сторон, то, что раньше пряталось застенами домов, за плотными шторами, бесстыдно вылезло наружу, стало публичным иобщедоступным.

Чтобы понять и измерить глубину падения нравов, Странникблуждал по Всемирной паутине, находил самые страшные, самые грязные порносайты,смотрел, читал, дрожал от праведного гнева.

Особенно сильно подействовал на него небольшой рассказ,написанный порнографом по кличке Молох. Это было зашифрованное послание,адресованное ему, Страннику, и нашёл он его в самой глубине адской бездны, наледяном дне той пропасти, куда падают дети, играющие во ржи.

Автор-порнограф не осознавал, что делает, когда сочинял свойрассказ. Он, как и положено гоминиду, оставался лишь орудием. Его рукой водиламощная, неведомая ему, жалкому похотливому ублюдку, сила.

В рассказе было описано освобождение ангела, именно такое,каким оно виделось Страннику. Некий человек, чистый от рождения, то естьстрадающий тем, что гоминиды именуют импотенцией, убивает маленькуюпроститутку, а потом медленно поливает тело жидким маслом, которым смазываютмладенцев после купания.

Сладкий запах и то, как льётся масло на тело, затекает вскладки порочной плоти, омывает плоть, освобождает от последней грязи, вызваломощный, неожиданный экстаз у Странника, горячее покалывание в паху.

Он мог сравнить эту бурю чувств лишь с тем первым экстазом,который испытал много лет назад, на чердаке, когда убил первую в своей жизнисамку. Именно тогда он и выпустил первого ангела, но ещё не осознавал этого.

Масло — миро, священный жертвенный елей, символ чистоты ипокоя. Оно смывает следы, гоминидам будет трудней найти Странника.

Паутина у древних, у греков и египтян, — символ судьбы. Умайя плетение паутины воплощает непрерывную мутацию, превращение людей вгоминидов. У христиан — это символ абсолютного зла. Именно паутина с её тайнойсимволикой и явной грязью подсказала Страннику простой и разумный путь.

Чтобы освободить ангела, надо купить юного гоминида, вкотором ангел ещё жив. Покупать через паутину безопасно. Можно сохранять полнуюанонимность, не привлекать внимания. Торговцам ничего не нужно, кроме денег.Они даже не смотрят в лицо покупателю.

Странник проснулся и прозрел. Испытал горький стыд за годытупого бездействия.

Разведчик опять стал диверсантом. Пользуясь Интернетом, онмог бесконечно продолжать своё священное дело, спасать сколько угодно ангелов.

За полгода он спас троих. Двух девочек и мальчика. Это былибеспризорные сироты из глубокой провинции, родители умерли либо сидели втюрьме. Каким-то ветром их занесло в Москву, в лапы порнодельцов.

Он не оставил ни единого следа. Он понимал, что искать егобудет не только милиция, но и сутенёры, которые продали ему детей. В диалог сними он вступал из интернет-кафе и никогда не использовал для связи свойдомашний компьютер. Звонил только из уличных таксофонов. Менял внешность иголос, платил вперёд и даже добавлял щедрые чаевые, ибо знал: ничто так непритупляет бдительность гоминидов, как деньги.

Полтора года его активно искали, но так и не вышли на егослед. Никто не понял, что это продолжение, не связал нынешние трупы с теми, чтодесять лет назад вылавливали из озера возле маленького подмосковного городкаДавыдово. У серийных убийц не бывает таких долгих периодов покоя.

Но фокус в том, что Странник не серийный убийца. Он не душитдетей. Он освобождает ангелов.

Гоминиды опять оказались бессильны против него. Никто, нимилиция, ни сутенёры, не догадался об его истинных мотивах, целях и средствах.

Никто, кроме женщины-оборотня. Сейчас, когда он освободилочередного ангела, она опять начнёт думать и действовать. Следовало срочноизбавиться от этого опасного существа, убрать оборотня со своего пути, раз инавсегда.

Сквозь шум воды Ика слышала, как заливаются сразу трителефона. Городской, самый громкий, и два мобильных.

— Идите на фиг! — сказала она, разглядывая свою ногу, такуюживую и симпатичную, что стоит посмотреть, и мгновенно поднимается настроение.Правда, тут же где-то, совсем глубоко, защекотала маленькая поганая мыслишка.Вот эту плоть, розовую, упругую, выхоленную, будут когда-нибудь жрать черви.Когда-нибудь, не скоро, но обязательно.

О червях однажды сказал Марк. Держал её ногу, бережно, какпроизведение искусства, и вдруг произнёс, с обычной своей ухмылкой: