Совсем недавно Антоний, паломник новгородский, поклонялся мощам святых братьев в Царьграде и рассказывал, вернувшись, как с обретением этих мощей прекратился в Греческой земле падеж скота. С тех пор и стали молиться им о здоровье скотины. На открытом месте, где больше не было следа человека, часовня, хоть по виду и мало отличалась от избы, сразу притягивала взгляд.

Часовня, как говорили, посещалась всего один раз в год, но тропа к ней вела хорошо набитая. Позади часовни тянулась извилистая полоса ив и кустов – там текла, отсюда не видная, речка Вязна. Устинья сделала большой крюк и подвела Вояту к часовне с запада, тогда как отец Касьян должен был подъехать с востока, от Ярилина погоста. Однако в человеческом облике отец Касьян не заметит чужих следов, даже если проедет прямо по ним. Учует он их после того, как обернётся зверем. Но в какую сторону он побежит, обернувшись, предсказать было нельзя. Поэтому Воята ограничился тем, что по широкому кругу обошёл часовню с трёх сторон, чтобы осмотреть все подходы к ней. Спустился по тропе с высокого берега Вязны и прошёл по дорожке к склону под часовней, откуда били ключи.

Ярилины ключи вытекали из нижней части довольно высокого обрыва множеством потоков, более десяти, и убегали в Вязну. Между ними можно было пройти по камням, почти не замочив ног, и подобраться к самому обрыву, где, как рассказала Устинья, набирали целебную воду прямо из потока. Воята оглядел их и мысленно присвистнул: проехать здесь на коне ночью, даже при свете полной луны, будет непросто, а ещё и прыгать через воду, как советовал Миколка, – совсем безумие. Будет ли ещё Ворон его слушаться? За время жизни в Сумежье Воята не раз его кормил и чистил, так что конь его знал. Отвязать себя и повести он позволит, Воята даже надеялся, что сумеет на нём усидеть, но пытаться прыгать на нём по камням, да ещё ночью, было бы уж слишком смело. Кусты тут ещё – запутаешься.

Однако Воята наметил, как поведёт коня от часовни, чтобы пройти с ним через ключи и потом опять подняться на берег. Уходить потом надо будет на восток – там лежал большой лес, тот же, где в отдалении таился Лихой лог. Обертун же скорее побежит к западу, где Вязна впадает в Ниву и где на берегу стоят две-три деревни.

Хотелось получше осмотреть и часовню, но на это Воята не решился, опасаясь наследить. Да и что там смотреть: обычная квадратная изба, на крыше из дранки – крест, у входа крыльцо, внутри, надо думать, икона Флора и Лавра, может, ещё Николы или Власия. Почему отец Касьян выбрал её для своего превращения? Ему ведь нужно было просто уединённое место, где никто не увидит ни его, ни оставленного коня. Здесь никто не бывает, но, пожалуй, это не вся причина. Не зря это место называется Ярилиными ключами. В самих ключах, в пригорке, помнящем древние весенние и летние гуляния, задержалась сила прежних богов – покровителей коней и волков. Ярилы, Хорса? Эта сила для оборотня – что вода для коня, за ней он приходит.

Едва подумав об этом, Воята увидел на ветвях ив несколько венков из лесной травы с цветами. Наверное, девки принесли для русалок. Стало быть, не только на лошадиный праздник в начале осени приходят сюда люди.

Только с русалками повстречаться не хватало! Ну а теперь пора было убираться и поискать себе убежище до полуночи.

* * *

Едва настали сумерки, в кустах у ручья запели соловьи. Воята слушал их с охотничьей засидки: наткнулся на неё, когда искал безопасное место, где дождаться ночи. Видно, кто-то здесь подстерегал кабанов, идущих к реке, – их следы и сейчас густо усеивали влажную землю. Лучше было не придумать: наверху оборотень не учует след, а если учует, то не сразу достанет. Хотя на этот случай не помешало бы оружие поспособнее, чем обычный топор.

Солнце садилось среди дымчато-серых облаков, разливая под собой масляно-жёлтый свет, а лучи его, пронзая тучи, отчаянно тянулись кверху, словно руки, молящие о спасении. Холодало – хоть и почти лето, однако ночи пока не жаркие, – и Воята коченел от стужи и волнения, а размяться на засидке не получалось, да и не хотел он шуметь. «Михаил-архангел, заслони ты меня железной дверью, запри тридевятью замками-ключами… Да не коснутся силы преисподние ко мне, рабу Божьему Гавриилу, ни в ночь, ни на пути, ни при реках и берегах…» Но молиться почти не помогало – привычные слова расползались и теряли смысл.

По кустам у реки пробегал ветерок, шевелил ветки, и Воята невольно косился туда, не в силах отделаться от мыслей о русалках. Была та самая пора, когда они ловят молодых одиноких парней и щекочут до смерти. И если его найдут – поди им объясни, что он здесь вовсе не по этому делу! За пазухой у Вояты лежали, как обереги, два крашеных яйца – от Миколки и Кузьмы, – и белый с красной каёмочкой девичий пояс, сотканный Устиньей. Если набросить на русалку крест или пояс, она сделается обычной девкой. Но Воята пришёл сюда не за русалкой, и тратить на неё своё средство не собирался. Пусть бы они шли искать себе поживы куда ещё! Но здесь, у ключей, которым великославичи издавна поклонялись, для русалок было самое место. Они, поди, спят зимой в этом берегу, а весной выбираются наружу с ключевой водой и незримо реют над потоками, и в звоне воды по камням можно различить их голоса. Воята вслушивался, но различал лишь дружное бурчанье лягушек.

– Марьица! – шёпотом позвал Воята. – Ты здесь?

– Где же мне быть? – с грустью отозвался тоненький голос.

– Можешь чем помочь?

– Как не помочь! Для того я к тебе приставлена.

– Скажешь, когда… он появится? Или другой кто.

– Этого не скажу, – так же грустно ответила Марьица.

– Чем же поможешь?

– Молюсь за тебя. И сейчас, и потом, и… совсем потом.

Воята понял, о чём она: когда заступничество понадобится его душе, покинувшей тело.

– Что же от ангела толку? – не сдержался он. – Молиться я и сам могу!

– Я тебя отговаривала сюда идти, ты не слушал.

– Где же отговаривала? Не помню такого.

Вояте подумалось: если кто-нибудь вовремя отговорил бы его от этой затеи, он сейчас на выгоне сидел бы с Демкой и Сбыней, глядел, как Юлитка круги заводит, а все прочие девки вереницей за ней тянутся…

– Сомнения твои – это я внушала. Да