координации. В конце сентября Киев захлестнула волна массовых убийств. Немцы и пособники в Бабьем Ярудесятками тысяч расстреливали евреев, цыган, коммунистов, военнопленных и всех, кто под руку подвернулся. Настоящий конвейер смерти. Особой жестокостью отличалась группа бывших советских военнослужащих. Они любили добивать раненых штыками и закапывать людей заживо. Подпольный обком партии вынес им смертный приговор. Выявление группы поручили нашему герою. Он подошел к заданию с выдумкой и размахом, поступив на службу во вспомогательную полицию. Это был единственный способ подобраться к группе вплотную. Он не знал, что его ждет. Полицаев немцы вязали кровью, и на третий день агент убил военнопленного: молоденького, избитого, потерявшего человеческий вид паренька. Выбор был прост: убить невиновного или запороть операцию. И он выбрал первое. Чего ему это стоило, остается только гадать, но с тех пор агент изменился, став замкнутым, нелюдимым и злым. И это было только начало. Дальше начался кошмар. Его взвод обеспечивал доставку людей в Бабий Яр, и он увидел все, тысячи трупов: женщин, детей, стариков, шевелящееся, полуживое покрывало, засыпаемое землей. Из земли тянулись руки, целый лес рук, пулеметные очереди перемешивались с жуткими криками, окровавленные дети ползали среди трупов, звали родителей и умирали под ударами прикладов и каблуков. Девушек помоложе отводили в сторонку, насиловали и убивали. Кровь отказывалась впитываться в песок. Полицаи копались в вещах, выдирали золотые коронки, искали припрятанные деньги и ценности. Это была их плата за труд. Наш герой делал тоже самое, став частью изуверской машины. Я не знаю момента, когда он повредился в уме, эта грань слишком зыбка. В мозгу просто щелкнуло, и две личности, советского офицера и немецкого палача, стали одной. Среди вещей он нашел «Библию» и обрел в себе Бога, лишь это не позволило ему покончить с собой. Он продолжал работу, но группа оставалась неуловимой, к ней никого и близко не подпускали. Все, что удалось выяснить – номер дивизии, в которой они служили в Красной Армии, и имя их офицера-куратора из абвера. А через месяц группа исчезла, одновременно начались аресты в подполье, и агент остался один. Представь: герой-подпольщик стал полицаем-убийцей. Неплохая карьера. Погибли все, кто мог доказать его невиновность. У любого крыша поедет, но у него был приказ, и он был намерен его выполнять, к этому времени уже слишком много поставив на кон. Единственной зацепкой остался офицер из абвера. Агент пробрался к нему и вытряс необходимую информацию. Оказалось, группа предателей-палачей проходит курс обучения в диверсионной школе и к концу месяца, после пополнения, будет переброшена в район Брянска, с задачей под видом окруженцев влиться в партизанский отряд. Агент бросил все и ушел по их следу, это былосродни одержимости, настоящее помешательство. На путь от Киева до Брянска ушло больше месяца. В начале помогал полицейский аусвайс, потом пробирался лесами, вдали от дорог, питался подачками, трижды чуть не погиб, к концу едва волочил ноги от голода и измождения. Четыре дня полз по брянским лесам, обморозил пальцы на ногах, их пришлось обломить, ел вырытую из-под снега траву. На пятый день его нашли партизаны, выходили и отогрели. Он точно знал только одно: надо искать отряд, в который с ноября по декабрь влилась организованная группа окруженцев. На его счастье, партизан в ту пору было немного, и через две недели он отыскал подходящий отряд. Больше всего он боялся ошибки и поэтому долго присматривался, собирал сведения и выжидал. Он знал, в какой дивизии служил костяк группы, знал номер, но к спискам личного состава подобраться не смог. Тогда он написал анонимное письмо начальнику особого отдела отряда, Твердовскому. То был парень хваткий и начал проверку. Через несколько дней особиста нашли повешенным. Это стало для агента сигналом к действию, через две ночи в партизанском отряде «За Родину» погиб твой человек – Николай Шустов.

Зотов замолчал, выжидательно посматривая на Решетова. Капитан выслушал историю с каменным лицом, встал и закурил. В темноте замаячил огонек сигареты.

– И что ты этим хочешь сказать?

– Пока ничего, – отозвался Зотов. – Думал послушать тебя.

– О чем? – фыркнул Решетов. – Да я сразу понял, кто этот супер чекист. Аркаша? Он чертов предатель, убийца и немецкий агент, ты это знаешь не хуже меня. Откуда ты выудил эту историю? Придумал? Ведь не Аверин тебе рассказал, ты его шлепнул.

– Не поверишь, именно он. Я нашел дневник Аверина.

– И дальше? – окурок щелчком улетел и врезался в стену, рассыпав облако пламенеющих брызг. – Бред умалишенного.Ты сам сказал, Аркаша совершенно раздружился с башкой. Веришь сумасшедшему?

– Я верю фактам, Никит. Судя по спискам личного состава, ты и твоя группа из сто тринадцатой стрелковой дивизии, ее разыскивал Аверин, из-за нее погиб Твердовский. То звено, которого мне не хватало. Все встало на свои места.

– Пф. И зачем мне все это? Знаешь сколько успешных операций на моем счету? – Решетов застыл у окна.

– Знаю. Все твои операции против немцев обычная липа, я могу доказать. Отлично сработанная, продуманная липа. Твои кураторы придумали, как нарастить тебе боевую эффективность. Теперь ты партизанский герой. Все получилось. Твоя цель – совет командиров. «Фогельзанг» начат, чтобы партизанские командиры собрались в одном месте, как уже бывало до этого. Какая у тебя задача, узнать время и место? Ты пошел дальше, добившись права обеспечивать безопасность совета. Люди доверяли тебе. Я доверял тебе.

Решетов повернулся, на губах играла горькая усмешка. Черный зрачок ствола уставился Зотову прямо в лицо.

– Сиди, Вить, не дергайся, а то палец дрожит. Нервы ни к черту.

– Значит, я прав? – Зотов весь сжался.

– Значит, ты прав. Доволен собой?

– Не особо.

– Оружие брось. Я одного не пойму – зачем ты пришел, если знал?

– Не был уверен, – Зотов медленно положил автомат на пол, рядом кобуру с пистолетом и нож. – И я совершил огромную ошибку, отправив Кольку с тобой. Хочу это исправить. За ним япришел.

– За мелким недоноском? – скривился Решетов. – Примерно зная, кто я и что тебя ждет? Нет, Вить, ты полон сюрпризов.

– Мы своих не бросаем, – Зотов смотрел ему в глаза.

– Руки на виду держи, – приказал Решетов, дергая левой щекой. – Своих не бросаете? Оставь этот пафос дешевый, со мной такое не катит. Не бросаете, значит? Это ты мне говоришь? Тому, кто заживо в окружении в белорусских болотах в окружении гнил? Кто о