Появление немцев добавило головной боли. Одно дело втихаря отстрелять группу неожидающих ловушки предателей, и совсем другое схлестнуться с отрядом немецких диверсантов, натасканных драться в лесу.

– Осторожно, яма, – предупредил Карпин, обходя почти неразличимый, заросший травой и кустами провал, наполовину забитый сгнившими досками. Под каблуками затрещали расколотые плитки синего изразца. Зотов, уже заимевший не малый опыт падения в местные погреба, снова едва не сверзился в черную глубину, наступив на песчаный, предательски уползающий край. Метров через пять раскрыла пасть еще одна яма. Карпин, проходя мимо, резко остановился.

– Ты чего? – прошипел Зотов, ткнулся в лейтенанта плечом и глухо, угрожающе заворчал. Кровь ударила в голову, сдавила виски. Зотова повело. На дне ямы вповалку лежали окровавленные тела, наспех заваленные ветками и сушняком. Торчали неестественно вывернутые руки и ноги, жутко белели мертвые лица. Покойники были совсем свежие, без следов разложения и гнилого душка. В глаза бросились знакомые желтые ботинки, с толстой, усеянной гвоздями подошвой. Колька!

Зотов тяжело, с надрывом дыша, инстинктивно схватил Мишу за локоть и сжал. Карпин скривился от боли, но руки не убрал.

– Побили ребят, – Шестаков стащил картуз с головы. – И кутенка нашего не сжалели. Любил я его, только показать не умел.

Зотова перехлестнула лютая, требующая немедленного выхода ненависть. Последняя надежда на счастливый исход осталась в этой залитой кровью, провонявшей смертью и страданием яме. Решетов взял с собой партизан, заранее выписав им приговор. Понятно, лишние свидетели ему ни к чему, когда вся операция на кону. Он смотрел им в глаза, похлопывал по спине, протягивал хлеба кусок, и они ему верили, командиру и своему в доску парню. Они не знали, что ихведут на бойню и на верную смертьот рук падали в овечьей шкуре. Есть ли что-то на этом свете страшнее предательства? Разве только месть за него.

Зотов отпрянул от края забитого мертвецами подвала, давя вспышку бешеной, неистовой ярости.

– Витя, – окликнул Карпин.

– Я в порядке, работаем.

Зотов был нихрена не в порядке, но это сейчас не имело никакого значения. Он, пригнувшись, скользнул под окнами с выкорчеванными, проржавевшими решетками и бесшумно вошел в крохотную боковую дверь. Внутри царила пахнущая отсыревшим камнем и плесенью, мозглая темнота. Зотов, пачкаясь штукатуркой, вжался в стену и заглянул за угол. У затухающего костра сидя дремал Кузьма, надвинув кепку на глаза и положив автомат на колени. Решетов нервно расхаживал по церкви, поминутно останавливаясь у окна и смотря на часы. Его губы двигались и кривились. Беспокоится капитан, переживает, готовится партизанских командиров хлебом-солью встречать…

Карпин мельком глянул за угол и страшно округлил глаза.

– Решетова берем, – проартикулировал Зотов. – Второго Степан.

Шестаков угрюмо кивнул, взвешивая карабин на руках.

Рот пересох, словно Зотов вылизывал пыльные церковные кирпичи, сердце прыгало и скакало, как перед всякой атакой, его ощутимо трясло.

– Начали, – Зотов влетел в церковь и заорал, оглушая внезапностью. – Стоять! Ни с места, твари!

До противника десяток шагов. Время остановилось, превратившись в кадры замедленной киносъемки. Решетов поворачивался, рука опустилась на кобуру, вскидывался просыпающийся Кузьма, инстинктивно поднимая оружие. «Не успеем, не успеем…» – билась шальная мысль в голове. Успели. Быстроногий Карпин врезался в Решетова, сцепившиеся тела покатились в кирпичном крошеве и пыли. Шестаков в три гигантских прыжка подскочил к проснувшемуся Кузьме и с размаху саданул прикладом в лицо. Мерзко хрустнуло, Кузьма рухнул через костер, вздымая облако пепла и искр. Карпин навалился на Решетова и давил яростное сопротивление хлесткими ударами локтей. Решетов бился под разведчиком и сдавленно выл, правой рукой нашаривая финку за голенищем.

– Все, Никит, все, завязывай, – героически подоспевший Зотов наступил на руку с ножом.

Решетов зарычал и обмяк. Кузьма полз на четвереньках, харкая кровавой жижей и выбитыми зубами. Шестаков переступил костер и с равнодушным видом долбанул его прикладом по голове. Чмяк. Череп лопнул, расплескав серо-розовую, маслянистую дрянь. Поделом.

– Помнишь, ты спрашивал о подвохе, Никит? – зловеще улыбнулся Зотов. – Так вот это, сука, он.

Зотов с трудом сдерживался, чтобы не завалить эту сволочь прямо сейчас. Справедливый суд, поиск мотивов, следствие… Нахер. Разум на мгновение помутился, как с тем растерзанным на куски полицаем.

– Думаешь,выиграл? – дернулся Решетов. В глазах капитана Зотов впервые увидел болезненный страх.

– Разве нет? А-а-а, ждешь командиров? Не хотелось расстраивать, но они не придут, по моей настойчивой просьбе совет перенесен в Глинное. Как тебе поворот?

– Тварь, – Решетов попытался вывернуться и получил удар по лицу. – Хх, фух... Все равно сдохните!

Лицо Решетова перекосилось, налитые кровью глаза вылезли из орбит, его пробрал жуткий, истерический смех.

– Я вас, гнид, заберу за собой! Давил и буду давить… Вам отсюда не выйти. В лесу немецкие десантники, ждите, скоро придут.

– Так милости просим, – радушно пригласил Зотов. – Взятие штурмом церквушки с тремя партизанами - несомненный успех для операции такого масштаба.

– Ублюдок! – Решетов плюнул, повесив кровавую слюну на груди. – Ненавижу!

– Кончать его? – Карпин вздернул предателя на колени.

– Погоди, рано еще…

За стенами, где-то далеко в лесу, хлестко ударил одиночный выстрел.

– Это чего? – встрепенулся Шестаков.

Зотов не ответил, весь обратившись в слух. Следом за первым выстрелом отрывисто грянул второй. Все на миг смолкло, и тут же опустившаяся, могильная тишина взорвалась. Суматошно затараторили автоматы, басовитой очередью дал пулемет. Палили одновременно из многих стволов.

– Нам не пора? – спросил Карпин, косясь за спину, где воздух еще не рвали ниточки трассеров.

– Успеем! – Зотов устремился к дверям, следом затрусил Шестаков, вытирая налипшие на приклад волосы и запекшуюся, черную кровь. Карпин волочил Решетова за воротник.

Зотов первым вывалился на крыльцо, навстречу рассвету. На севере урочища, в призолоченном солнцем лесу, разгорался нешуточный бой, выстрелы и очереди слились, ухали гранаты. Басовито лаяли минимум пять пулеметов, вышивая чащу пламенем и свинцом.

– Наши? – удивился Карпин. – С немцами схлестнулись?

– С немцами, да наверноне наши, –усмехнулся Зотов. Его переполняли эмоции, сердце трепыхалось и рвалось из груди. Перестрелка ширилась и росла, постепенно распадаясь на ряд мелких, скоротечных боев.

– Накрыли друзей-то твоих, – подмигнул Зотов смертельно побледневшему Решетову.

Капитан вращал глазами и тянул вперед,как сторожевая собака на поводке, начинаянадсаднохрипеть.

На опушке, среди деревьев, замелькали пятоккрохотных, плохо различимых фигур. Люди двигались короткими перебежками, огрызаясь в лес скупыми очередями. Один неуклюже рухнул, его попытались подхватить