—С самобичеванием тоже заканчивай, на самом деле оно редко кого красит. Нас ты однозначно никуда не втягиваешь.— Вокруг моей талии обвилась рука, Нордан чуть отстранил меня, чтобы видеть мое лицо.— По крайней мере, не так, как уже влезла ты благодаря связям с отдельными членами братства. И запомни, котенок, главная причина, по которой я согласился терпеть присутствие Дрэйка в наших с тобой жизнях и впредь — уйди он, сдох… умри, исчезни, да хоть провались в подземный мир, и ты будешь несчастна до конца дней своих. А я не хочу, чтобы ты жила с такой болью, чтобы она разъедала тебя год за годом. Теперь переодевайся к завтраку.

Мужчина коснулся моих губ легким поцелуем, отпустил, встал с постели. Надел быстро брюки, рубашку и ботинки и вышел.

Несколько минут я сидела неподвижно, глядя на серебряную полоску на своем пальце, пытаясь осмыслить сказанное Норданом. Он готов смириться с Дрэйком? Нордан?! Неужели, как говорила Дамалла, в лесу что-то сдохло? А Дрэйк? Или он по-прежнему будет отталкивать меня, делая вид, будто между нами ничего не было?

Я переоделась в домашнее платье, спустилась на первый этаж, с трудом сдерживая дрожь, волнение. Вспомнила, что с момента возвращения мужчин я едва перемолвилась с Дрэйком и словом. И лишь сейчас сообразила, что ночью Нордан сказал «мы пили». То есть он и Дрэйк вчера успели выпить и… обсудить за бутылкой-другой ситуацию? Может, и решили что-то за моей спиной, пока я изводилась от неизвестности? Дрэйк опять предложил очередной план по моему отъезду из империи? Или, хуже того, заявил, что он-то как раз готов отойти в сторону и не мешать нашему с Норданом счастью?

—Доброе утро,— поздоровалась я, переступив порог столовой.

Оба на обычных своих местах, один с утренней газетой, другой с книгой. Словно и впрямь не было ничего, ни поездки в «Розанну», ни двухнедельной разлуки. Словно ничего не изменилось.

—Доброе, Айшель,— ответил Дрэйк ровно, скользнув по мне взглядом быстрым, внимательным.

Нордан отложил книгу, поднялся, выдвинул мне стул, налил чай. Покачал неодобрительно головой, когда я жестом отказалась от завтрака.

—Мне еще… немного нехорошо,— пояснила я.— Я поем чуть попозже.

—Как скажешь, Шель, но когда станет лучше — поешь обязательно. Ты должна питаться как следует.— Нордан вернулся на свое место, уткнулся в книгу.

Я посмотрела в чашку с зеленым чаем, жалея, что не догадалась прихватить с собой книгу, привыкнув за это время листать за завтраком газету. Молчание давит резко, огромной грудой камней, обвалившейся на тихое безмятежное утро. И вошедшая вдруг в столовую Лиссет является спасением.

—Доброе утро!— поздоровалась я куда радостнее, чем в прошлый раз.— Ты рано.

—Поняла, что если не встану пораньше, то опять упущу наших неуловимых мальчиков.— Лисица оглядела стол, сервированный на троих, и направилась к буфету.

—Ты еще здесь, Лиса?— спросил Нордан недовольно, не отрываясь, впрочем, от книги.

—Где мне еще быть?— Лиссет взяла чашку с чайной ложкой, заняла место напротив меня.

—Ну, не знаю. В своей норе, например?

—И бросить здесь в одиночестве и слезах мою сестренку, пока вы там изволите силушкой молодецкой меряться?

—Лиссет, мы благодарны тебе за заботу и поддержку Айшель,— заметил Дрэйк, метнул предостерегающий взгляд на Нордана, добавил с нажимом: — Мы оба благодарны.

—Да, сейчас начнем в ножки кланяться за то, что одна болтливая лисичка растрезвонила половине Эллораны, что моя… что Айшель беременна.— Нордан перевернул страничку.

—Кому я растрезвонила?— возмутилась Лиссет.— Скажи еще, объявление в «Столичные вести» дала.

—Дамалла знает…

—Мэл поняла по ауре Шель, о привязке она вообще узнала раньше нас всех, вместе взятых, и, в отличие от некоторых тугодумов, сразу сообразила, кто постарался.

—Эта твоя целительница знает…

—Личность отца нигде не упоминалась и не указывалась, а целительница о таком не спрашивает, потому что ее не касается, кто, где и с кем погулял, если только от этого не зависит здоровье матери и ребенка.— Лисица потянулась за кофейником, налила себе черного напитка, добавила сахара, молока.— Лучше расскажите, как прошло ваше собрание.

—Не твое дело,— отрезал Нордан.

—Норд прав, ничего интересного, обычные скучные разговоры,— вмешался Дрэйк.

—Не для женских ушей?— не без иронии уточнила Лиссет.

—Не для лисьих ушей,— парировал Нордан.

Лиссет посмотрела на меня сочувственно, взяла булочку.

В столовую вошла Пенелопа, остановилась возле Дрэйка, взглянувшего вопросительно на экономку.

—Беван,— коротко сообщила девушка.

—Беван?— переспросил Нордан, оторвавшись наконец от книги.— Какого Дирга он здесь делает, его же вроде в Афаллию отправили.

—Отдельно оговорил, что желает проведать леди Саю,— добавила Пенелопа.

—Саю?!

—Ожидает во дворе, заходить в дом отказался.

Мужчины переглянулись — кажется, впервые с момента, как я переступила порог столовой,— и одновременно поднялись из-за стола. Я тоже встала.

—Останься здесь,— велел мне Нордан приказным тоном.

—Нет,— возразила я.

—Тебе лучше остаться здесь или вернуться в свою спальню,— поддержал собрата Дрэйк.— Тебе не стоит встречаться с Беваном.

—Нет. Беван тоже защищал меня, сидел со мной, пока я спала, ухаживал. Пусть для вас такие поступки ничего не значат, но для меня они значат многое.— Я первой покинула столовую, удивленная, возмущенная попыткой оградить меня от общения даже с теми, кто мне симпатичен, кто помогал мне, хотя не был обязан.

Неужели мужчины действительно готовы запереть меня где-нибудь ради моей же безопасности?

Нордан нагнал меня в холле, взял за руку выше локтя, останавливая, разворачивая лицом к себе, обжигая взглядом мрачным, ледяным.

—Ухаживал, значит? Сидел с тобой, пока ты спала, обессиленная и не ведающая, что там делают с твоим беспомощным телом?— Нордан говорил негромко, вкрадчиво, но слова царапали, проникали под кожу острыми иглами.— Может, мне еще о чем-то надо знать? Об очередной привязке, например?

—О чем ты?— растерялась я.

—О твоих явных симпатиях к Бевану.

—Норд, это дружеские симпатии.

—Ну так и с Дрэйком изначально речь шла о безответной девичьей влюбленности, а посмотри-ка, чем дело закончилось — привязкой, постелью…

—И что же, ты теперь воображаешь, будто я привязываю и соблазняю каждого попадающегося на моем пути члена Тринадцати? Высокого ты обо мне мнения! И разве, в конце концов, не ты пытался подарить меня сначала Дрэйку, потом Бевану? Передаривал меня, как ненужную вещь, пытался избавиться от того, чего не понимал, не осознавал тогда!— я едва ли не кричала, словно скандалящая базарная торговка, но не могла остановиться, не могла сдержать злых обвинений, точно мало мне того, что я наговорила Дрэйку перед отъездом.— А что бы ты стал делать, воспользуйся Дрэйк своим правом, возьми он меня сразу, в первую же ночь? Запах ведь никуда не делся бы, привязка все равно требовала бы полной инициации. Согласился бы ты быть вторым, согласился бы на пару, попользованную кем-то до тебя?