Ревновал ли он Елену к Ёлке? Что за бред? После того, как Сфена поведала ему о заключении в сырые стены монастыря Кармелиток, он рассматривал тесную дружбу девушек, постепенно делавшую их сёстрами, исключительно как нечто вынужденное. Не как некую роскошь, а как осознанную необходимость дружить столь тесно в силу стеснённых обстоятельств. В одной кельи. А поскольку родители Ёлки превратили комнату своей дочери в одиночную камеру строгого режима, он наконец-то понял, почему Елена так рвалась в Трою! Рискуя, ради желания помочь подруге, даже тем, что Ганеша её тут обесчестит. Елена шла на эти риски! Ради подруги.

Как можно было ревновать, то есть думать о них столь низко, когда их сближал такой высокий порыв преданности, а не вульгарная страсть? Как у него и Елены. Ему если и было стыдно, то не за них, а за себя. И за то, что он сам, в отличии от Елены, не может помочь Ёлке. Ничем. Сам нанести бальзам ласк на её душевную рану. Несколько раз отправляя Елену к Ёлке с лёгким сердцем. Как Господь отправляет вместо себя ангела — сделать то, что сделал бы он сам. Не будь он сейчас столь занят. Самой Еленой. Ведь родители Ёлки не поняли бы его душевного порыва. В объятия их дочери. И посылал Елену, как своего лазутчика. В стан врага.

Однажды Елена снова захотела «посмотреть на то, что там творится с Ёлкой».

И смотрела на это до поздней ночи.

Ганеша не стал искать её по ночным клубам, ведь официально они не были вместе.

Банан ждал её дома, как верный пес, который, как только его сладострастная сучка появилась на пороге, бросился к ней навстречу, виляя хвостом от возбуждения. И с собачьей поспешностью пригласил её продолжить игры.

Елена была ещё пьяна и, выйдя из ванной комнаты, махнула на него рукой. Мол, делай со мной что хочешь. Лишь бы лежать и ничего не делать, как она и любила: замерев от наслаждения!

Как и любая гамадриада.

Глава18Время

Но после секса с ней его начала терзать ревность. Когда он физически ощутил, что до него в ней уже кто-то был.

— Ты хоть понимаешь, во что тебя превращает твоё же поведение? — разочарованно спросил он Елену после секса. Сев напротив.

— Во что? — невольно отстранилась Елена, вспомнив своё «криминальное прошлое». За последние семь часов.

— Ты превратилась из богини, которой снизошла в столь дивный мир, в прекрасного, пока ещё, демона искушения. И чем хуже твоё социальное положение, тем исступленнее ты оттачиваешь своё мастерство искусителя, пытаясь хоть как-то изменить его за счёт других. Каждой изменой тому, с кем ты (наивно думая, что временно) сожительствуешь, опускаясь всё ниже и ниже. На самом деле изменяя лишь себе, своим принципам. А через это — своей высшей сущности! Постепенно теряя даже то, что имела перед этим, — напомнил он жестом, как Ахилл швырнул в море все её драгоценности. — Вместо того чтобы сесть, понять всё это и начать меняться к лучшему. Расплата слишком высока! — показал он пальцем на её колье. — Мы больше не можем продолжать себя дурачить.

— Выходит, я с тобой — навсегда? — обреченно спросила Елена. Не желая больше терять драгоценности.

— Жизнь это практика, а не теория. И в жизни мы не можем оперировать условными единицами. Наше подсознание воспринимает всякого, с кем мы согласились на сожительство, как единственного и самого лучшего из всех возможных кандидатов! А так как в подсознании нет условного понятия времени, то и — как данного нам не только здесь и сейчас, но и — Навсегда! Поэтому-то мы в них, порою, и влюбляемся, раскрывая сердце нараспашку. Не даром говорится: «стерпится, слюбиться». Так что надо быть осторожнее и не всегда соглашаться на уговоры, — взял он её руку и поцеловал подаренные ей кольца, — понимая, что, по-настоящему, это теперь навсегда.

— Так что, времени не существует… по-настоящему? — посмотрела Елена озадаченно.

— Нет конечно! — улыбнулся Ганеша над её наивностью. — Как сказал Хайдеггер, «время не есть, оно имеет место».21 Это абстрактное понятие. Оно имеет место в нашем восприятии только лишь потому, что все процессы имеют определённую длительность. И время всегда было условным и считалось относительным понятием. Ведь время любой реакции всегда можно сократить или увеличить, повысив или понизив температуру, давление, плотность и так далее. И для того чтобы нам легче было его себе вообразить и научиться им оперировать для своей же пользы, я и наклонил планетарную ось Земли именно таким образом, чтобы тут появились день и ночь, лето и зима. Немного не так, как у других планет в этой солнечной системе. Не находишь?

— Не понимаю, зачем это нужно было делать. А разве раньше дня и ночи не было?

— Раньше ось этой планеты была наклонена Творцами Вселенной именно таким образом, что в северном — теперь — полушарии всегда был день и всегда было вечное лето. А у населявших её обитателей вместо термина «Время» использовался термин «Вечность» — абсолютная длительность. И даже те философы, что понимали Время как понятие, не видели смысла вводить его в обиход. Тем более — переводить это относительное понятие в Абсолют. Отлично понимая, что всё тогда вынужденно этим начнёт служить подтверждением данного мировоззрения. И все вещи будут создаваться не раз и навсегда, предельно износостойкими, а то и вообще — вечными, как в их Вечности, а лишь — на некоторое время, пока они доставляют хозяину удовольствие от их приобретения. А значит и особо качественными их делать смысла уже не будет. Чтобы их легче было утилизировать, как только он захочет от них избавится. Что и отношения также станут временными. Не качественными. Из них уйдёт любовь и преданность и верность и… Все вечные понятия. Останутся лишь эмоции и похоть. И понятие брака также потеряет всякий смысл. Уйдёт понятие ответственности, милосердия, благодарности. Счастье заменят удовольствием, обладающим лишь ограниченным эффектом.

— Так, а что же тогда радость?

— Радость и восторг есть указания на то, что ты движешься в сторону счастья.

— А — удовольствие?

— Указание на то, что ты движешься в сторону несчастья, — сокрушенно произнёс Ганеша. — Ведь именно для того, чтобы мы могли постоянно повышать остроту удовольствия, в мире после введения Времени и было распространено архидемонами столько всевозможных страданий, обид, заблуждений и прочих, так называемых, грехов. Чтобы мы постоянно пытались наслаждаться всем тем, что дает нам хоть какое-то удовольствие. Жалуясь лишь на то, что у