задумался. Так глубоко, что подогнулись колени. Сел на диван. Немного посидел. От горя. Пока та пыталась его хоть как-то утешить.

Точнее — кое-как. А не так, как он себе это представлял — в красках. Ещё в школе. Вгоняя себя в краску. Сидя с ней за одной партой.

Потом встал, вышел на балкон. Покурил. Задумчиво. В последний раз полюбовался свободой. Затем вошел обратно в её нелёгкое положение. На диване.

Снова вышел из неё и лишь тогда покорно согласился провести остаток дней своих в роли отца её ребёнка. У ней в квартире. Женившись и официально зарегистрировав себя и Антиопу.

А потому и был Рее совершенно неинтересен: «Как лох, которого уже развела другая!» Глубоко и надолго.

— Как минимум — на восемнадцать лет! — сразу же договорился Арес с Нерио. — Чтобы и речи не было ни о каких алиментах.

Рассчитывая, что к тому времени он уже и сам встанет на ноги. Тем более — с ней, буквально пинавшей его вверх по карьерной лестнице. Ведь он был для Нерио не более, чем социальным животным. Мускульной тягой, тянувшей ресурсы в её семью. По его словам. На что и был расчёт. С её стороны. А с его — попользоваться Нерио, пока та ещё молода и красива. А потом, когда Антиопа подрастёт, перестанет верить в деда мороза, в якобы папу и маму, то и сама развеет все эти иллюзии о добрых волшебниках. Поняв, что она и в самом деле тут никому не нужна. В этом навыхлест сгнившем мире социальной несправедливости. Где вполне официально сосуществуют принцы и сосущие лапу нищие, как медведи. Или чем там они развлекаются, пока спят прямо на ходу? Нерио его выгонит и найдет кого-нибудь получше. А он… Арес станет уже и сам богат! И по горло сыт и Нерио и её семейной жизнью. И по-настоящему свободен! Ото всех обязательств. А пока…

Рея сказала ему:

— Пока!

Ведь пока всё это было лишь в творческом процессе, Арес был не в силах заинтересовать Рею своим искромётным будущим. По крайней мере настолько сильно, как появившийся в её жизни капитан, который её и зафрахтовал. Тут же став ром-антическим капитаном в околоплодных водах её бурной семейной жизни. Сразу же залетев от Кроноса и оставшись дома. Рожать Посейдона. Чтобы тот, как подрастёт, унаследовал организацию Урана.

И её вторая уже по счету заместительница Геба в походных условиях на судне всё также недвусмысленно улыбалась вначале рейса скромному Ганеше, затем — нагловатому Банану, а затем и — умнику Аполлону, все никак не желая замечать между ними разницы. Постоянно получая продукты от второго штурмана со склада, расположенного в двух шагах от каюты нашей волшебной героини. Её снов наяву. Благо, что музыкальный центр украл у Афродиты сатир Марсий, пока она жила с Горгоной, выбив ногой деревянную дверь её квартиры, и у Гебы уже не было официального повода самой зайти в его наивно открытую каюту под предлогом «просто, послушать музыку», как у Эхо. Нырнув не только под предлог, но и под самого хозяина каюты, став там приставкой к его корню. Пока смерть (в лице капитана) не разлучит их. На допросе.

Тем более что теперь большая часть поверхности стола в каюте была постоянно завалена мыслями, которые Афродита создавала прямо в рабочей обстановке, резко отворачиваясь от конвейера и моментально записывая осенявшие её мысли на специально приготовленные и прикреплённые к стене обрывки тары в проходе, где она вынужденно работала фасовщицей. Даже не снимая тонких резиновых перчаток. Из которых она во время отдыха (вместо того чтобы мирно спать, как и все смертные) собирала пазлы своей книги. Или просто периодически переписывала их в специальную «рабочую тетрадь», чтобы её напарник Швабрин не так возмущался грудой мусора на столе в их двухместной каюте. Не понимая, что эти «глиняные черепки», как усмехался Швабрин, для Афродиты — груды золотой руды! Которые затем следовало переплавить в строки и впаять в произведение. Не желая вписывать в свою книгу ещё одну героиню из местного буфета.

Что тем более неистово улыбалась, чем дольше натыкалась на пластиковую маску деланного равнодушия к своей персоне, каждый раз всё более явственно замечая её искусственность. Этого яства! Желая уже даже не самого Ганешу, а растопить-таки его лед. Пусть уже и — своим горячим телом. Входя в раж! Настолько сильно Ганеша её этим уже заинтриговал, не желая покоряться — даже подобострастным взглядом. Как прочая челядь, сладострастно роившаяся в кутерьме у её ног. Когда Геба жаждала и от него тоже одного только лишь поклонения. В постели. И ловила его взгляд.

Острый, как удар шпагой! Ведь Афродита ещё помнила о том, что произошло в позапрошлом году в рейсе с этим же капитаном, нимфой Эхо и её молодым избранником, которого Ганеша для неё избрал. Чтобы наконец-то начать катать Сизифов камень. И в этом рейсе потому боялся с Гебой даже заговорить. Ни то что — улыбаться. Делая этот первый шаг. Навстречу… бездне. Чувств. Которые Афродите всё ещё удавалось от неё скрывать.

Но только — не её глазам. Всё более хит’рым. На пустом отсутствующем лице. Но не желая из-за секса с походной женой капитана снова вызывать в этот бренный мир его безумную ревность, «вызывая огонь на себя». Не имея уже куда её сплавить по перекату. И терять расположение капитана. Ведь на судне, как и в любой деревне, это не осталось бы незамеченным. И не донесено до вышестоящей инстанции. Причём, тут же! Спровоцировав новый тридцать седьмой.

Но уже — по отношению к Афродите, которая хотела лишь довершить начавшуюся трансформацию и охладеть по отношению ко всему женскому полу. Навсегда. Став Софией-премудрой, читая книги.

Тем более что только власть, данная Афродите через пресекавшего разгул в умах капитана, позволяла этой профуре с длинной косой в теле самого Аполлона толково и расторопно распоряжаться данным ей во власть судном. Организуя не только работы своей смены так, как она это видела, для большей эффективности, постоянно давая всем свои советы, но и — всех других. Включая тех, кто ранее её даже не касался, работая в глуши в машинном отделении. Изнывая от постоянного грохота главного двигателя.

Опасаясь с этим внезапно зацветшим, фосфоресцирующим каким-то внутренним сиянием в полутьме судна цветиком-семицветиком теперь даже заговорить. Обмолвится словечком. Случайно сорвав с него горящий лепесток души. Чтобы не заниматься с ним виртуальным сексом, который для Афродиты давно уже был намного реальнее физического. И разьё. Бывало по поводу