– Монбар отдал ясное приказание. Этот негодяй не имеет права оставаться здесь, и я требую, чтобы он ушел.

– Его право оставаться с нами настолько же основательно, насколько и право вашего нового друга, который, кажется, является не столь опытным флибустьером.

Ссора разгоралась. Вмешался Монбар.

– Вы оба не правы, – сказал он, – твой друг, де Граммон, и твой работник, Филипп, оба не могут присутствовать при разговоре, который будет происходить. Они оба должны удалиться.

– Я со своей стороны этому не сопротивляюсь, – почтительно отвечал Филипп, – и если бы вместо своей обыкновенной неучтивости и колкости капитан де Граммон соблаговолил подождать несколько минут, мой работник вышел бы, я сам приказал бы ему. Он остался только потому, что я хочу сказать два слова собравшимся братьям, и эти слова он должен слышать.

– Говори, брат, мы слушаем тебя.

– Я долго распространяться не стану.

– Посмотрим, – с иронией сказал кавалер.

– Наши законы требуют, чтобы тот, кто желает освободить работника, изъявил свою волю перед советом и объяснил причины своего поступка, не правда ли?

– Правда, – ответили флибустьеры в один голос.

– Питриан, мой работник, спас меня прошлой ночью, рискуя собственной жизнью, многие из наших братьев могут это засвидетельствовать.

– Во-первых, я, – сказал Дрейф.

– И я, – прибавил Пьер Легран.

– С этой минуты я освобождаю Питриана, признаю его свободным и равным нам! Обними меня, брат Питриан.

– Обнимаю от всего сердца, и благодарю тебя, брат! – вскричал Питриан, бросаясь на шею Филиппу. – Только я не считаю себя расквитавшимся с тобой, Филипп. Если я уже не твой работник, я хочу остаться твоим другом.

– И я этого хочу, брат.

Другие флибустьеры горячо пожали руку Питриану и поздравили его: освобождение работников случалось в среде флибустьеров очень редко.

– Теперь ты должен оставить нас, Питриан, – продолжал Филипп, – и прихвати с собой друга-кавалера, который также не может здесь оставаться.

Де Граммон закусил губы от ярости, но не мог возразить. Вдруг он протянул руку к человеку в плаще и, указав на него другим флибустьерам, сказал с иронией:

– А это также друг капитана Филиппа? И в этом качестве, видимо, считает себя вправе присутствовать с закрытым лицом на нашем собрании?

– Я действительно один из лучших и старейших друзей капитана Филиппа, – холодно ответил человек в плаще, – и скоро вы получите этому доказательство, кавалер.

– Дайте же это доказательство немедленно! – запальчиво вскричал Де Граммон.

Незнакомец проводил взглядом Марсиаля и Питриана, покидавших залу. Когда дверь за ними захлопнулась, он вышел на середину круга.

– Вот доказательство, – сказал он, распахивая плащ и снимая шляпу.

– Господин д’Ожерон! – вскричали флибустьеры с радостным удивлением.

– Я собственной персоной, господа. Теперь вы довольны, капитан де Граммон?

– О, прошу меня извинить! – ответил кавалер, почтительно кланяясь старику, которого все флибустьеры уважали.

– Оставим это, – улыбаясь, ответил д’Ожерон, – нам предстоит заняться важными делами, тут уж не до глупых ссор. По-моему, вам лучше чистосердечно пожать друг другу руки и помириться.

Оба молодых человека сделали шаг назад при этом предложении.

– Не желаете? – удивился д’Ожерон. – Хорошо, оставим это. Принимаете вы предложение, которое я поручил сделать вам Пьеру Леграну?

– Пьер Легран, без сомнения, по вашему приказанию, – отвечал Монбар от имени всего общества, – упомянул очень неопределенно о деле, которое следует предпринять ради нашей общей выгоды, но не упомянул вашего имени.

– Что же вы ответили ему?

– Мы ответили, что это предприятие очень рискованное, что испанцы остерегаются, хорошо укрепились и, находясь под командованием храброго офицера, станут защищаться, как львы. Что мы подвергаемся большой опасности и рискуем не только потерпеть поражение, но и без всякой пользы обречь на гибель многих наших братьев.

– Очень хорошо, господа, теперь выслушайте меня. Я не стану напоминать, что я выхлопотал вам от Португалии каперские грамоты, даже когда это государство было в мире с Испанией. Не стану упоминать о других услугах, которые имел честь вам оказать. Я убежден, что вы сохранили о них добрые воспоминания.

– Мы благодарны, и знаем, чем вам обязаны.

– Следовательно, я скажу вам только, что приехал из Франции, где видел кардинала Мазарини…

Трепет любопытства всколыхнул собрание. Д’Ожерон продолжал:

– Его преосвященство соблаговолил исполнить мои просьбы. Кардинал понимает, что люди с вашими достоинствами не должны быть изгнаны из общества. Вы уже не отверженные, не пираты, не корсары, – вы верноподданные его христианнейшего величества. Ваше существование признается королем законным. Следовательно, хотя вы остаетесь свободными, как прежде, его величество король Людовик Четырнадцатый в своей неисчерпаемой благосклонности к вам простирает на вас свое полное и совершенное покровительство с правом поднимать его флаг на своих судах. Сверх того, его величество удостоил меня назначения губернатором всех своих владений в Атлантическом океане. Принимаете вы эти условия, господа? Признаете вы за мной это звание? Расположены вы повиноваться мне?

– Да здравствует король! – с энтузиазмом вскричали флибустьеры. – Да здравствует наш губернатор!

– Благодарю, господа, благодарю!

– Милости короля радуют нас, – заметил Монбар с достоинством. – Ваше назначение на пост губернатора служит нам доказательством доброжелательности его величества. Но правда ли, что наша внутренняя организация останется все такой же и никто, даже король, даже вы, не будете иметь права в нее вмешиваться?

– Клянусь вам честью! – ответил д’Ожерон.

– Хорошо, мы принимаем ваше слово. Мы знаем, что на него можно положиться. Теперь приказывайте, мы готовы повиноваться вам.

– Я хочу взять Тортугу.

– Мы возьмем ее, – просто ответил Монбар. – Завтра мы договоримся насчет последних приготовлений.

– Не здесь, если вы согласны. Пор-де-Пе наводнен шпионами. Мы соберемся на островке Собачья Голова завтра на закате солнца.

– Сколько человек вам нужно?

– Не так много, но самых достойных.

– Они все достойны.

– Это правда. Ну так вы, Монбар, Дрейф, де Граммон, выберите каждый по пятьдесят решительных человек из вашей команды. Пьер Легран найдет столько же. Двухсот человек будет достаточно.

– Итак, завтра на закате на островке Собачья Голова, с оружием.

– Будем, – отвечали флибустьеры.