у меня еще при жизни получится говорить «стереть данные с жестких дисков» вместо «ничего тут не это самое»?

— Мне также известно, что испытуемые, находящиеся в лаборатории, не были в должной мере информированы о содержании медицинских манипуляций и их последствиях. Доктор Амелия Лукаш, руководитель проекта по созданию модифицированных солдат, целиком несет ответственность за эксперименты на людях, является военным преступником и должна предстать перед судом.

— А я думал, она его девушка, — сказал Ди. — Кто тогда этот В.Д. из ее дневников?

— Это сейчас не важно, — снова влез в разговор Кару. — Капитан Джехона, нам нужны подробности. В чем именно заключались эксперименты? Как конкретно создавались Измененные? Процесс, этапы? Вы ведь все это проходили!

— Наиболее подробные сведения содержатся в записях доктора Лукаш. Внутренняя сеть лаборатории закрыта, однако в случае необходимости я могу передать коды доступа военной полиции.

— Нет уже никакой внутренней сети, — вздохнула я.

— Лаборатория Вессема разрушена?

— Ага. А вы знаете, что там произошло?

— Да, — ответил Джехона и после паузы добавил: — Я ее уничтожил.

Эпилог

2065 год

— Доктор Лукаш?

Амелия подняла глаза от листа ежедневника, изрисованного цветами и завитушками так плотно, что едва можно было разобрать написанное. Выплюнула изжеванный кончик косы.

В дверях стояла Ката, толковая девчонка, но очень уж неуверенная в себе. Вечно смотрит на нее, будто ждет, что Амелия с ней что-нибудь сделает. Надо бы предложить ей перевод в новый центр в Чарне.

— Доктор Лукаш, номер сто двадцать девять… Вы просили сказать, когда поедут на полигон…

Ката замолчала, и Амелия с усилием улыбнулась. Жаль, нельзя просто ее уволить.

— Хорошо, — кивнула она и встала.

— Вы поедете?

От плохо скрываемой радости в голосе Каты она почувствовала раздражение.

— Нет, — ответила она сухо, — с платформы им вслед помашу.

Все они ее боятся, все. Просто некоторые скрывают это лучше, некоторые хуже, а кто-то не может скрыть совсем.

Замолкают, когда она подходит, начинают суетиться, стоит ей войти в лабораторию, засмеяться или пошутить в ее присутствии — такого себе никто не позволяет. Они Измененных так не боятся, как ее!

Наверное, если бы они знали, кто она такая и кем была раньше, они бы вообще не согласились тут работать. Половина — точно.

Широко шагая, Амелия направилась к лифту.

С номером сто двадцать девять все получится, сказала она себе. После прошлого раза она отладила нейроимплант — пакет «Голоса» должен встать хорошо. Конечно, это будет ясно только через месяц, но она чувствовала, что в этот раз пройдет как надо.

Лучше будет только с номером сто тридцать один.

Она почувствовала, что краснеет, как школьница, и непроизвольно снова сунула кончик косы в рот.

Если все получится… Нет, не «если». Просто — получится. Получится перенести память целиком. Он все будет помнить, все-все. И ее тоже.

А если вдруг не получится, сказала она себе решительно, то она запишет его «Голос» в другое тело. Возьмет кого-то в Программу или потребует вернуть в лабораторию номер сто пятнадцать.

Двери лифта разъехались, она вышла, и тут же как по команде установилась тишина.

— Доброе утро, — кивнула она всем и никому.

Она будто увидела себя их глазами — уставшая некрасивая женщина сорока пяти лет, ни семьи, ни друзей, всю жизнь просидела в подвалах, кабинетах без окон, закрытых лабораториях, или вот как сейчас — в переоборудованных шахтах, тянущихся на десятки километров под землей…

Сейчас все иначе, они просто не знают. Владимир ее не боится, подумала она. Ни ее, ни ее работы.

— Рада, что все вы пришли нас проводить — по-видимому, дел ни у кого нет. Пока пакет «Голоса» не импринтирован полностью, работаем с оператором, проверяем реакции и работу техносоматики. Кто оператор?

Вперед выступил Леони, и она кивнула ему почти с теплотой. Два с лишним года назад, когда после Караги война повернула к финалу, ей предложили продолжить работу — на территории, принадлежавшей Альянсу, на новое правительство, на условиях полной анонимности, — и она вырвала, выгрызла право оставить Леони в живых. Она раз за разом доказывала, что операторы еще понадобятся, что нельзя вычищать всех, что найти и натаскать хорошего оператора — дело не одного месяца, она готова была его под кроватью у себя прятать после долбанного манифеста. Никто не ненавидел Возрождение Нации сильнее нее — из-за их действий под Карагой ей пришлось пустить всю свою работу, своих людей псу под хвост. Ей удалось сохранить лишь Леони — лучшего из всех. Теперь операторов у нее было четверо, но Леони все равно оставался лучшим.

И всех остальных людей в команду пришлось искать новых — ее бывшие коллеги, отказавшиеся сотрудничать с правительством Фогараши, очень скоропостижно умерли в тюрьме.

Она подошла к транспортной платформе, на которой уже было закреплено тяжеленное кресло, и лишние мысли тут же отступили на второй план. Улыбнувшись, она провела кончиками пальцев по щеке Измененной, ласково погладила отросшие волосы, прикоснулась к плечу. Накачанная релаксантами Измененная медленно, с усилием повернула к ней голову, приоткрыла рот, будто пытаясь что-то сказать.

Ничего она не скажет, Амелия это знала. Пока «Голос» не выстроит новые связи и структуры в ее мозге, она будет такой. Идеальной с виду и пустой внутри. Ничего, она наполнит эту оболочку содержанием — таким же гармоничным и идеальным.

— Все хорошо, маленькая, — сказала Амелия с нежностью. — Все будет хорошо. Сейчас поедем на полигон, побегаешь. Ты же хочешь побегать, правда?

Она уловила за спиной бормотание, в котором определенно расслышала слово «урод».

Амелия резко обернулась, пробежалась взглядом по лицам, которые застыли, будто замороженные.

— Ты, ты и ты, — ткнула она пальцем в троих, в ком безошибочно вычислила этих, разговорчивых, и с удовлетворением увидела испуг на их лицах, — едете со мной. На платформу, живо.

Я им покажу «урода», с холодной яростью подумала Амелия. Побегают сегодня с ее девочкой и поймут, что это они сами — уроды, жалкие, слабые, бесполезные. А ее Измененная — совершенна.

Хейке уснула и теперь смешно сопела и дергала ногой. Макс посмотрел на сестру — точь-в-точь Луна, когда перебирает лапами во сне. Он обнял белую лайку, и та положила голову ему на колени, подтолкнула мордой, напрашиваясь на ласку.

Макс зевнул и тут же выпрямился. Нет, он не уснет. Он слышал, как взрослые говорили — не ему, конечно, а между собой — что Джехона сегодня придет. И принял решение его дождаться. Неизвестно, когда он появится в следующий раз. Может, как их с Хейке родители — никогда.