новые «пришлые» династийные имена могли иметь самое различное происхождение, в связи с чем должно лишний раз напомнить, что имя правителя в первую очередь служит указателем на династийную принадлежность, сложившуюся под влиянием конкретной политической ситуации, или на конфессиональную традицию, к которой данная династия принадлежала. Менялась политическая или конфессиональная ситуация, Изменения в рамксоотвествующим изменениям подвергались и династийные именословы. Одним из решающих факторов для развития Болгарского царства являлись его отношения с Византией и утверждение христианства.

Известно, что в 893 г. при Симеоне Великом славянский язык был признан официальным языком болгарской церкви. Были образованы славянские школы для подготовки болгарских священников, осуществлён перевод на славянский язык наиболее важных церковных книг, что вызвало быстрый подъём и бурное развитие славянской письменности в Болгарии. Как отразился этот процесс на болгарском именослове? Естественно, он проявился в том, что болгарский именослов пополнился христианскими именами (тоже, кстати, вошедшими в христианский именослов из разных этнических систем), но сохранил и часть старых имён, как протоболгарских, так и балкано-славянских.

Какой вывод напрашивается уже на этой стадии рассуждений? Исследуя происхождение того или иного имени, следует рассматривать его не как абстрактную грамматическую конструкцию, а как часть сакральной или родовой систем, и анализировать присутствие того или иного имени в именослове как результат взаимодействия этих систем.

Не будет большой смелостью предположить, что имя Владимир вошло в болгарский именослов из балкано-славянских именословов, поскольку как первый компонент влад-, так и второй компонент мир- в составе этого двучленного имени проявили замечательную способность именно в славянских именословах образовывать близкие по смыслу имена либо при помощи соединения с другими именными компонентами, либо посредством варьирования первой основы — влад. Это видно, в частности, при взгляде на именословы других славянских династий.

Для примера можно назвать хорватского князя Владислава (ок. 821), великого жупана Сербии Властимира (825–860), князя лучан Властислава/ Влатислава (ок. 840–870), польского князя Владивоя (?.. 1003), сына Мешко I и многих других.

А какими сведениями мы располагаем об использовании имени Владимир в русской традиции? Оказывается, сохранились сведения о намного более раннем использовании имени Владимир в древнерусской истории, чем это было в западнославянских и болгарских династиях. Здесь я имею в виду упоминание княжеского имени Владимир в Новгородской Иоакимовской летописи (НИЛ). В ней рассказывается о князе Владимире как одном из сыновей князя славян Вандала, который правил в великом граде Славенске «полуночном», основанном его далёким предком князем Славеном, который «имея многие войны на востоце, идоша к западу, многи земли о Черном мори и Дунае себе покориша… иде к полуносчи и град великий созда, во свое имя Славенск нарече». Названный князь Владимир принял власть после смерти отца и братьев, но нигде не говорится, что его имя пришло со стороны. Летописный князь Гостомысл называется прямым потомком этого князя Владимира по прямой мужской линии. Согласно подсчётам В. Н. Татищева, от времени правления Вандала до правления Гостомысла прошло, примерно, 350 лет, т. е. князь Владимир из Иакимовской летописи мог жить где-то в конце V в.[556]

Рассказ о приходе князя Славена из низовьев Дуная на север перекликается со сведениями ПВЛ о расселении славян на севере Восточной Европы: «…славяне, которые сели около озера Ильменя, назвались своим именем — славянами, и построили город, и назвали его Новгородом». В. Н. Татищев также писал, что великий град Славенск назывался и Новгород: «Славенск град в Степенной новгородской разумеет Новград»[557]. Таким образом, НИЛ подтверждала связь имени Владимир со славянской языковой традицией, что позволяет предположить, что в этой традиции имя уже существовало примерно лет за триста до того, как оно было освоено пришлым на Балканы болгарским именословом.

Известный российский эпосовед С. Н. Азбелев, исследуя эпическую предысторию Новгородской земли и образ эпического князя Владимира, также ссылался на подсчеты Татищева и отмечал, что согласно Татищеву, от Владимирова отца до Гостомысла прошло «14 колен», т. е. было 14 сменявших друг друга представителей славянской династии, считая 25 лет на одного владетеля. Азбелев напоминает, что сходные данные приводил Иордан, по которым средняя продолжительность одного царствования у готских королей династии Амалов составляла около 24 лет. Следовательно, Владимир, о котором ведет речь НИЛ, мог править приблизительно в первой половине V в., что соответствовало времени владычества гуннского правителя Аттилы (ум. 453).

Азбелев исследовал вопрос о том, существовал ли князь Владимир в реальной древнерусской истории в данный период, напомнив, что этот вопрос уже поднимался учеными в середине прошлого века. Важными для исследования данной проблемы, по мнению Азбелева, были труды выдающегося исследователя древнерусского эпоса А. Н. Веселовского, в частности, его исследования произведений раннесредневекового германского эпоса — верхненемецкой поэмы «Ортнит» и Саги о Тидреке Бернском (Тидрексага), записанной в Норвегии около 1250 г., но составленной, как в ней сказано, по древним немецким прозаическим сказаниям и песням. Тидрексага передает эпическое наследие, восходящее к событиям V в. — войнам гуннов во главе с Аттилой и готов во главе с Теодорихом. Эта сага вызывала интерес российских исследователей тем, что в ней фигурировали русский витязь Илья и русский король Владимир[558].

Понять сведения Тидрексаги, пишет Азбелев, помогает именно материал НИЛ, поскольку в летописи и в саге совпадают и имя русского князя Владимира, и время его правления — исторический этап чрезвычайной значимости: князь Владимир был правителем Руси в период, когда она подверглась нашествиям гуннов: «Эта была, очевидно, эпоха максимального напряжения сил народа, „эпическое время“, которое должно было оставить глубокий след в народной памяти. Сага называет Владимира королем. Употребление этого термина здесь оправданно: территория, подвластная, если верить саге, эпическому Владимиру, включала земли от моря до моря, простираясь далеко на восток (в чем, кстати, согласуются данные саги и НИЛ) и превосходила, как видно, размеры позднейшего Киевского государства X в. Этим объясняется интерес к Владимиру и Руси в Тидрексаге, главная тема которой, казалось бы, позволяла о них не упоминать»[559].

Убедительной представляется критика Азбелева, направленная на утвердившееся в науке мнение о том, что историческим прототипом былинного князя Владимира и русского короля Владимира из Тидрексаги, также использовавшей былинные сведения, послужил киевский князь Владимир Святославич (980–1014). При этом Азбелев обращает внимание на то обстоятельство, что повествования Тидрексаги о деяниях Владимира не имеют соответствий в летописной биографии Владимира Святого. Кроме того, современные исследования основных собраний былин установили, что в качестве отчества былинного князя Владимира