доминировало отчество «Всеславич». Веселовский проанализировал генеалогию русских персонажей саги и установил, что имени Владимирова отца в саге соответствовало также имя Всеслав. Таким образом, делает вывод Азбелев, былинному князю Руси Владимиру Всеславичу соответствует в Тидрексаге король Владимир Всеславич[560].

Азбелев напоминает, что Веселовский, определяя условия, наиболее благоприятные для возникновения народного эпоса, охарактеризовал их как «выход в историю» и называл среди них такие события, как Троянскую войну, переселение народов, борьбу с сарацинами, отобразившуюся в старофранцузском эпосе, борьбу с татаро-монгольским игом в русской истории. По убеждению Веселовского, борьба с татарами заслонила собой другую, более древнюю борьбу, лежавшую в основе древнейшего эпоса.

«Эта более древняя борьба, — по убеждению Азбелева, — по масштабам и напряжению своему сопоставимая с борьбой против Золотой Орды… „выход в историю“ древнерусского этноса следует, очевидно, соотносить не с призванием Рюрика, а с великим переселением народов. Это проявилось не только в том, что по своей типологии и ряду конкретных признаков некоторые сюжеты и персонажи былин тяготеют ещё к ІП-ІV столетиям. В русском эпосе видны отзвуки характерного для тех времен общественного устройства… и происходивших тогда действительно грандиозных межэтнических катаклизмов, судьбоносных для народов, которые выдержали эти исторические испытания. Существенно, что не одна Тидрексага отобразила крупные военные столкновения, в которых участвовали гунны и русские. Почти на полвека ранее этой саги о таких событиях писал Саксон Грамматик в своем труде „Деяния данов“, соответствующая часть которых основана передаче эпических сказаний древних датчан»[561].

Однако, по мнению Азбелева, историкам не стоит пренебрегать и поздними отображениями в русской устной традиции древнейших сведений. В этой связи он приводит произведенную в 1525 г. Павлом Иовием Новокомским (Паоло Джовио) запись ответа русского гонца в Риме Дмитрия Герасимова на вопрос, не осталось ли у русских «какого-нибудь передаваемого из уст в уста от предков известия о готах или не сохранилось ли какого-нибудь записанного воспоминания об этом народе, который за тысячу лет до нас низвергнул державу цезарей и город Рим, подвергнув его предварительно всевозможным оскорблениям». Согласно передаче Иовия, продолжает Азбелев, Герасимов «ответил, что имя готского народа и царя Тотилы славно у них и знаменито и что для этого похода собралось вместе множество народов и преимущественно перед другими московиты. Затем, по его словам, их войско возросло от притока ливонцев и приволжских татар, но готами названы были все потому, что готы, населявшие остров Исландии или Скандинавию (Scandauiam), явились зачинщиками этого похода»[562].

Интерес Павла Иовия к воспоминаниям о готах в русской исторической традиции был вполне объясним: ведь в это время в Италии и в странах Северной Европы расцвел пышным цветом готицизм, и препирательства между итальянскими гуманистами и немецкоязычными мыслителями и историками Священной Римской империи о роли готов в западноевропейской истории набрали силу. Упоминания в рассказе Герасимова московитов, татар и ливонцев применительно к V в. тоже не нарушают его правдоподобия, поскольку нередко в сообщениях о древних временах использовались названия народов и мест в том виде, как они были известны во время, в которому принадлежал рассказчик. Классическим примером такого переосмысления названий в духе современности является рассказ о боге Одине из Саги об Инглингах, открывающей свод исландских королевских саг «Круг земной» крупнейшего исландского историка и знатока скальдических стихов Снорри Стурлусона (1179–1241).

Согласно легенде, божественный «праотец» Один, по своему «этническому» происхождению был выходцем из Азии: «…K югу от этих гор недалеко от Тюркланда (Tyrklands). Там у Одина были большие владения. В те времена римские хёвдинги ходили [походами] по всей земле и подчиняли себе все народы, и многие хёвдинги бежали из-за этих войн из своих владений». Т. Н. Джаксон поясняет, что под топонимом «Тюркланд» следует понимать Малую Азию и близлежащие земли[563]. Сам же топоним «Турция» был употреблён впервые автором одной хроники крестоносцев в 1190 г. в применении к землям, захваченным тюркскими племенами в Малой Азии, где ими был создан целый ряд княжеств-эмиратов[564]. То есть сам топоним «Тюркланд» применительно к Малой Азии был достаточно новым во времена С. Стурлусона, но уже распространенным и понятным его современникам. Точно также под названиями «московиты, татары, ливонцы» в рассказе Дмитрия Герасимова, переданного в XVI в., скрывались исторические соответствия периода готских войн, судя по всему, русы, представители тюркоязычных народов в Восточной Европе, выходцы из Балтии.

Итак, ряд вышеназванных источников, проанализированных Азбелевым, дает основание предполагать, что имя Владимир было известно в древнерусской истории, по крайней мере, в V в. и принадлежало князю Владимиру Всеславичу, названному в НИЛ и в Тидрексаге. Именно этот Владимир, «как теперь выясняется, послужил, очевидно, первым прототипом былинного князя Владимира»[565]. Совершенно согласна с мнением С. Н. Азбелева. Былинный князь Владимир прозывался Владимиром Красное Солнышко, что означало не проявление ласкового отношения к нему народа (дескать, солнышко ты наше, рыбка золотая!), а маркировало его конфессиональную характеристику — солнцепоклонство, т. е. систему дохристианских верований. Князь Владимир Святославович вошел в историю как Святой, т. е. как Креститель Руси, как проводник христианства. Совершенно очевидно, это были две разные исторические личности, принадлежавшие к разным эпохам, и народная память их различала, а вот историческая наука, начиная с эпохи Просвещения, стала смешивать в одно. И причина тому понятна: по мнению западноевропейских утопий, впитанных российской исторической мыслью с XVIII в., не могло быть у русской истории периода древнее, чем с IX в.

Поэтому ставя вопрос о двух древнерусских Владимирах, первый из которых, предположительно, действовал в V в., мы наталкиваемся опять на проблему периодизации русской истории, начало которой связывается с расселением восточноевропейского славянства в VIII-ІХ вв., что не позволяет древнерусскому Владимиру находится в Приильменье в V в., а древним русам воевать с гуннами, как об этом рассказывает Тидрексага.

Имя Владимир и волоты/велеты

Исследуя глубину традиции имени Владимир в древнерусском именослове, нельзя пройти мимо такого источника как «Голубиная книга» — священного древнерусского сказания о происхождении мира, о Вселенной и человеке. В этом источнике собраны, говоря поэтическим языком самой «Голубиной книги», «все мудрости повселенные». Внимание российских исследователей фольклора к «Голубиной книге» было привлечено после появления её записи в одном из первых собраний русского фольклора (былин, исторических и лирических песен, духовных стихов), связанного с именем предполагаемого составителя сборника Кирши Данилова. Первое