Кадфаэль вздохнул.

— Но… осторожнее. Все-таки колдун.

Король быстро взглянул на меня.

— Это правда, что паладины не чувствуют магию?

— Чувствуем, — ответил я, — но благодаря заступничеству святой Церкви и, будь она благословенна во веки веков, святейшей инквизиции я в немалой мере защищен…

Он посмотрел как-то странно, буркнул вроде бы уважительно, но мне послышалась издевка:

— Да вы святой человек, сэр Ричард.

— Это аванс, — сказал я скромно. — Святая Церковь чувствует мои благородные фибры.

— Жабры?

— Нет, фибры.

— А что это?

— Это… да ладно, жабры.

Мы спешились, с конями осталась Фрида, а мы трое обнажили оружие и крались как можно тише, пригнувшись, хоть и глухая стена, но кто знает чувствительность этого колдуна. Говорят, что иные могут видеть и слышать сквозь стены. Король двигался как огромная медведистая рысь, глаза налились кровью, у самой стены остановился, знаками показал мне, что, будучи благочестивым сыном церкви и вообще достойным человеком, обойдет справа, а я, как что-то непонятное, слева.

Я кивнул, все мы, мужчины, инстинктивно предпочитаем греховную сторону, оба одновременно пробежали, пригибаясь. С моей стороны одно окошко, так же разом оказались у двери. Король указал глазами на дверь, я кивнул, он могучим пинком выбил ее вовнутрь, а я ворвался с оголенным мечом наготове.

Король тут же возник следом.

В тесной комнатке, в самом деле завешанной вдоль стен звериными шкурками, на единственном столе распластанное тельце небольшого животного. Я отказывался даже думать, что это ребенок, так спокойнее, кровь залила столешницу и щедро стекает на пол. Человек в темном плаще с надвинутым на глаза капюшоном мерно взмахивает ножом, с лезвия стекает кровь.

Со всех четырех концов стола поднимаются черные струйки дыма. Монах даже не обернулся, только заговорил громче, а нож вошел в залитое кровью тело и остался там. На моих глазах черная рукоять моментально оплыла, превратившись в студень, а из узкого металлического стержня в потолок ударил тонкий лучик тьмы, похожий на черный шнурок.

Король прокричал страшным голосом:

— Замолчи, еретик!.. На колени!

Я шагнул было к колдуну, король остановил меня жестом. Колдун обернулся, поднял голову. Я вздрогнул, увидев мертвенно-бледное лицо, до бровей скрытое капюшоном. Тот соскользнул на затылок, мы невольно остановились. Лицо нечеловеческое, хотя все на месте: брови, глаза, прямой нос, губы, скулы, узкая нижняя челюсть, однако легкая диспропорция делает его жутким. Смертельно бледная кожа натянулась на острых, как шипы, скулах, в глазах желтое пламя.

— На колени! — крикнул Барбаросса громче, но голос его дрогнул. — Иначе…

Колдун сказал громовым голосом:

— Вы еще не поняли, что, несмотря на все ваши монастыри, церкви, школы… хозяева этого мира — мы?

Барбаросса прохрипел:

— Что? Хозяева моего королевства…

Колдун захохотал, запрокидывая голову.

— Королевства? Жалкий червяк… Что такое королевство? Мы — хозяева всего мира. Но ты даже не понимаешь, что это… Мы уже хозяева, а вы — то прошлое, которое нас пока что забавляет… и потому лишь существует! Но если захотим, сметем ваши королевства, как горстку сухих листьев.

Я ухватил колдуна за плечо, тот злобно искривил лицо, искривил намного больше, чем сделал бы человек. Нижняя половина вообще уплыла в сторону, словно кости черепа стали резиновыми, ноздри раздулись, оттуда хлынул черный дым. Почти сразу же дым пошел из одежды, через мгновение сам плащ превратился в густой черный дым.

Мои пальцы погрузились будто в кисель, ладонь защипало. Король отпрыгнул, держась подальше от дыма, обнаженный меч в руке.

— Запереть дверь!.. Запереть дверь!.. Сэр Смит, стой там и руби всякого, кто попытается выйти!

Глава 7

Дым расползался по всей комнате, сэр Смит застыл в дверном проеме, кашлял, ругался, наконец, сел прямо на пороге, ухватившись за горло, но меч держал перед собой, и всякий, кто попытался бы выскочить, напоролся бы на острие. Король, пригнувшись к полу, старался хоть что-то рассмотреть в дыму.

Через несколько минут дым рассеялся. На пороге — сэр Смит с синим лицом и выпученными глазами, через голову в комнату заглядывает брат Кадфаэль. Барбаросса прокричал зло:

— Он с дымом вылетел в окно!..

Я проследил за его взглядом. Через зарешеченное окно и кошка не протиснется, но для дыма, конечно, это не препятствие.

— И что теперь? — спросил я зло. На короля старался не смотреть, это он со своим дурацким «На колени!» помешал захвату колдуна. — Все нити потеряны?

Король проворчал нечто неразборчивое, брат Мартелий сказал с неуверенностью:

— Вообще-то мы знаем, куда он ушел. Но туда не дотянуться.

— На Юг?

— Нет, туда ему не долететь. Сил не хватит… Магия требует больше мощи, чем в тысяче коней. Потому колдуны в основном сжигают себя быстро… А ушел он в Темное Пятно, что не так уж далеко от Каталауна.

Король нахмурился, снова что-то проворчал.

Сэр Смит уточнил:

— Это которое с другой стороны леса, что примыкает к турнирному полю?

— Увы, это так.

Кадфаэль спросил с болью в голосе:

— Неужели это правда, что черные монахи научились проникать в Темные Пятна?

Лицо брата Мартелия стало суровым, как будто его отлили из бронзы во времена расцвета Египта.

— Научились, — ответил он жестко.

— Но как?

Брат Мартелий помрачнел еще больше, развел руками, только глаза загорелись яростным огнем.

— Мы идем по путям, — сказал он жестко, — указанным нам Господом, а колдовскими тропками брезгуем, брат Кадфаэль. От братства доминиканцев мы узнали недавно, что Темные Пятна были созданы Эсфиальтом. Это один из столпов сатанизма во времена между Великими Войнами. Темные Пятна уцелели, что дало возможность сатанистам утверждать, будто их церковь первичнее и вообще главнее. А теперь сатанисты, перерывая архивы своих предшественников, сравнительно недавно открыли путь в Темные Пятна.

Я прислушался, сказал почтительно:

— Прошу прощения, но в Темные Пятна можно заходить и выходить любому. Я это проверил сам. Скажу скромно, одно даже сумел уничтожить… не самое крупное, правда, но все же за это деяние по милости Господа получил уровень святости.

Они воззрились на меня с неимоверным изумлением. Брат Мартелий первым справился с изумлением.

— Вы были в старых Пятнах? Или в молодых?

Я пожал плечами.