половину своей земли. Пусть только попробует! Если надо, я в суд пойду, но не сдамся!

Тай пытался взять ее на слабо:

– Никакой суд не станет слушать ваш бред! Они примут во внимание только документы о продаже земли. Они подтвердят мое право претендовать на колодец, и они отдадут мне всю землю, всю – вплоть до входной двери вашего дома!

После той поездки в родной город он проанализировал все возможные факторы тлеющего последние несколько лет конфликта между матерью и Таем. Встретившись с Таем, он сказал тому, что готов пойти на компромисс, и предложил сдвинуть границу между двумя владениями в глубь земли матери, но не дальше колодца. Он заверил Тая, что его предложение продиктовано убежденностью в том, что основой добрых взаимоотношений между соседями является компромисс. Немного подумав, Тай отверг предложение, пояснив, что не считает его честным. Почему он должен согласиться взять тонкую полоску земли, когда в купчей четко сказано, что ему принадлежит половина земельных угодий его матери?

Тогда он понял, что все его попытки убедить Тая принять предложение будут бесплодными. Тай не уставал повторять, что стал жертвой хитрости его матери и его семьи. Он настаивал, что канал вызвал эрозию почвы на его участке и что из-за этого его матери досталось больше земли.

Насколько он понимал, Тай пытался обдурить его семью и единственный способ как-то разрешить эту проблему – это позволить ей принять вялотекущий характер, не привлекая к спору земельное управление.

И все же отчасти ему не хотелось оставлять все как есть. В глубине души он предпочитал найти выход и все как-то разрулить, и в худшем случае – а именно, если в обозримом будущем его семья потеряет половину земли – он сможет скопить денег с гонораров за свои книги, чтобы купить новый участок и построить на нем небольшой семейный дом.

Но как мать переживет утрату своей земли? Для нее эта земля была не просто куском грунта, это была вся ее жизнь, все ее существование. Она жила на этой земле с самой своей юности, выйдя замуж. Здесь она вместе с отцом вырастила сыновей, которые родились на этой земле, в которой где-то были зарыты их пуповины. Много лет назад выпавшие молочные зубы трех братьев закинули на крышу этого дома, и со временем все они упали на землю, где и были затем погребены навсегда. Здесь же развеяли прах отца. С тех пор прошло двадцать лет, и вся история, и все воспоминания его семьи накрепко привязаны к этой земле – земле, на которой взросли и расцвели их жизни.

Мог ли он и впрямь оставаться равнодушным к судьбе своей семьи и к ее корням?

6 декабря 2008 года

Среди ночи его мобильный телефон, который он оставил в кабинете, прозвонил три раза и замолк. Он выбрался из постели и пошел в кабинет. Часы показывали начало второго утра. Он рассердился. Когда телефон прозвонил в четвертый раз, он нажал кнопку и рявкнул в микрофон:

– Вы хоть знаете, который час? – На другом конце линии стояла гробовая тишина.

Он уже собрался нажать отбой, как вдруг услышал женский голос с сельским говором:

– Сын, погоди!

Он уже устал от поздних звонков неизвестных, по ошибке набиравших его номер.

– Думаю, вы ошиблись номером!

– Это мама! – произнес голос в трубке.

– Вы ошиблись номером! – повторил он. – Наберите снова! – Он нажал отбой и бросил мобильный на стол, хотя был готов швырнуть его об стену, чтобы дать выход своему раздражению, но не стал, потому что телефон был ему еще нужен. В последнее время его часто беспокоили дурацкие звонки от незнакомцев. Кто-то звонил и спрашивал, здесь ли живет такой-то, и когда он отвечал, что звонивший набрал не тот номер, тот просто бросал трубку, не потрудившись даже извиниться.

Вчера телефон разбудил его среди ночи, но он услышал в трубке только жужжание. Через какое-то время, однако, звук стал напоминать чей-то плач. Несколько ночей назад ему опять позвонил незнакомец. На сей раз голос принадлежал пожилой женщине. Она попросила к телефону кого-то ему незнакомого и сказала, что ей срочно нужна помощь, потому что она заблудилась. Он сухо ей ответил:

– Вы ошиблись номером!

На прошлой неделе он прочитал о банде мошенников, которые наобум звонили разным людям и пытались обдурить их, уверяя, будто их детей похитили и требуют выкуп. Эта новость заставила его с осторожностью относиться к звонкам с незнакомых номеров; он понимал, что не смог бы сразу определить, правдивые они или ложные. Но с другой стороны, подобное недоверие могло также разрушить надежды людей, оказавшихся поздней ночью в отчаянной ситуации и вправду нуждавшихся в помощи. А что, если женщина, прошлой ночью плакавшая в трубку, и впрямь попала в беду, рисковала жизнью и по-настоящему была в опасности, а он принял ее звонок за розыгрыш? В конце концов ее могли убить. Но он отмел эту вероятность. Он не мог поверить, что подобное могло бы случиться. А если бы случилось, он бы себя никогда не простил.

Он ругнулся, когда мобильный снова зазвонил. Но взглянув на экран, понял, что это звонит мать, и сразу перестал сердиться. Но вздохнул: почему так поздно?

– Пратхип! – голос матери дрожал от страха.

– Что такое, мама?

Из всех, кого он знал, мать всегда умудрялась выбрать наихудшее время для телефонного звонка. Она часто звонила ему поздней ночью и просила помочь ей разрешить весьма странные проблемы.

Так было и на этот раз. В отчаянье она взмолилась помочь ей с очередной передрягой. Она объясняла, что обратилась к нему с такой просьбой, потому что сама никогда не ходила в школу, а оба его брата не были хорошо образованны, и он, имея университетский диплом, был самой подходящим человеком для решения этой проблемы.

– Послушай, – сказала мать, – твой брат Майтри попал в беду. Он напал на Тая с мачете и чуть не разрубил ему шею. Я даже не знаю, жив Тай или нет, но я видела, как он упал и забился в судорогах. Майтри просто обезумел. Он заперся у себя в комнате и угрожает располосовать себе глотку ножом, если кто-то захочет к нему войти. Он уже полчаса там. Мы с его женой пытались его утихомирить. Когда я спросила, что он задумал, он ответил, что собирает вещи и хочет сбежать. Я не знаю, что делать! Прошу тебя, сынок, помоги!

Выслушав мать, он постарался выудить у нее побольше деталей об этом последнем и, безусловно, самом серьезном несчастье, обрушившемся на его