— Хуже, дурилка, намного хуже, — произнесла моя напарница почти ласково. — Ты вывел наружу из Сказки не того человека, который в неё вошёл, и тем самым похоронил всю теорию Осадько — Шарапова о потенциальных полях!

Подошёл Ерёмин — по-прежнему хмурый, но уже не злорадствующий. Взглянув на нас даже с некоторым сочувствием, он левой рукой достал из кармана армейский раскладной нож и стал неуклюже вертеть его в пальцах. Василиса требовательно протянула ладонь — оперативник скривился, но всё же отдал инструмент ей. Волшебница извлекла на свет лезвие.

— Только без глупостей мне, хорошо? — спросила она, выразительно жестикулируя оружием.

— Димеона, — сказал я на всякий случай. — Когда она нас освободит, не убегать и не драться, ладно? Считай, что у нас перемирие.

Нимфа сопела.

— Когда будет нужно бежать, я скажу, — пообещал я.

По губам Ерёмина пробежала усмешка.

— Ну... Ладно, — согласилась наконец Димеона.

Василиса опустилась на корточки и ерёминским ножом разрезала наши путы. Обретя свободу, я лёг на спину и принялся растирать затёкшие члены. Димеона попробовала сразу встать, ойкнула и осела обратно на землю. Я поглядел на неё с тревогой — но нет: волшебный вихрь, если и обглодал её, то далеко не так сильно, как мне показалось с перепугу. Ерёмин молча передал девочке свой пиджак, в котором та сразу же утонула: несмотря на все старания Василисы быть осторожной, платье было безвозвратно испорчено. Потом оперативник требовательно протянул ко мне руку — я не стал делать вид, что не понимаю, о чём речь, а просто отдал ему маркер. Маг сдвинул брови, разглядывая безделушку.

— «Длань Господа»? — спросил он.

Я кивнул. Ерёмин поморщился и убрал вещицу в карман.

— Дети... — выругался он негромко. — На кого угодно подумал бы, но на тебя, Макс...

— В общем, так, — повернув голову, я увидел, что Осадько стоит уже снова над нами, а прочие маги столпились чуть в стороне, продолжая о чём-то шушукаться. — Мы. Все. Сейчас. Отправляемся в Управление. Димеону протаскиваем через кессоны и потом сразу гасим. Тебя выгоняем из Управления, но этим будет заниматься Совет. Вопросы?

Я молча придвинулся к Димеоне и обнял её за угловатые плечи — «Не отдам!»

— Максим, — Эмма Борисовна отвела глаза. — Это сейчас не сработает... Прости.

Это бы не сработало, я знал.

— Я арестован? — спросил я, глядя в землю.

— Да, — сказала Осадько.

— Димеона, разумеется, тоже, — подал голос Ерёмин.

Я вздохнул глубоко-глубоко: после дурацкой истории с платьем любая попытка сбежать была заранее обречена на провал, так как изрезанные верёвками ноги слушались меня еле-еле.

— Максим, — голос магистра был тихим, почти извиняющимся. — Ну а на что ты, вообще, рассчитывал?..

Я открыл было рот, чтоб сказать, что я ни на что не рассчитывал, а попросту делал всё, чтобы спасти Димеону, но, подумав, закрыл его вновь — не было таких слов, чтобы выразить это, а главное — было незачем и не перед кем. Всё равно формально они были правы. Они все были правы, правы тысячу раз, а я снова вёл себя как дурак, и от этого было особенно тошно.

— Я люблю тебя... — шепнул я на ухо Димеоне.

Жрица вздохнула.

— В таком случае, — долетел до меня голос Осадько. — Господа арестованные, прошу вас...

«Пимс!..»

Тонкий звук перехода прозвучал так близко и так неожиданно, что я вздрогнул. Осёкшись, Эмма Борисовна подняла голову и посмотрела куда-то за мою спину. Взгляды Ерёмина и Василисы устремились туда же.

— А, Аполлон Артамонович!.. — улыбку, тронувшую губы Осадько, можно было даже назвать любезной. — А мы здесь как раз...

— Эмма Борисовна! — обыкновенно бархатный, сейчас баритон шефа гремел так, словно маг был на последней стадии бешенства. — Что всё это значит?!

***

Я оглянулся. Шеф стоял в нескольких шагах позади нас, одетый, как всегда, в кремово-серый костюм, но шея его была пунцовой от гнева, а на лице застыло выражение такого лютого озверения, что я поёжился.

— Эмма Борисовна! Что всё это значит?! — пророкотал шеф, делая шаг в нашу сторону. — Я Вас спрашиваю: что всё это значит?

Улыбка медленно сползла с губ Осадько. Магистр, впрочем, быстро взяла себя в руки, и голос её, когда она заговорила, был совершенно спокоен.

— Аполлон Артамонович! Коробейников только что...

— К чертям Коробейникова! — оборвал её шеф. — Я спрашиваю у Вас: что у Вас происходит?

Вид у Осадько сделался интересный — словно бы она никак не могла взять в толк, что ей только что было сказано.

— У меня? — спросила она.

— Да, у Вас! — Аполлон Артамонович сделал ещё шаг вперёд и стоял теперь практически надо мной. — Что творится в проекте с тех пор, как Вы его приняли?

— Аполлон Артамонович! — Эмма Борисовна взяла увещевательный тон. — Коробейников выдернул персонажа из зоны контакта...

— Что учудил Коробейников, мы с Вами позже обсудим, — нетерпеливо махнул рукой шеф. — Вы мне лучше