Что касается русского МИДа, то Горчаков рекомендовал не спеша действовать в двух направлениях: провести тщательную ревизию дел в колонии и одновременно осторожный зондаж в Вашингтоне вопроса о возможной продаже Аляски. И только после этого принимать окончательное решение. Это предложение и принял Александр II.

Ревизия подтвердила правильность выводов великого князя Константина Николаевича, а зондаж в Вашингтоне (конфиденциальные беседы велись с доверенными лицами президента Бьюкенена) показал высокую степень заинтересованности американцев в сделке. Если бы не война Севера и Юга (1861–1865), то Аляска, скорее всего, была бы продана раньше.

Новая дискуссия по этому вопросу разгорелась в декабре 1866 года. Отстаивая целесообразность продажи Аляски, тогдашний министр финансов России Михаил Рейтерн, в частности, писал:

Оценка, данная министром, представляется в целом объективной. Российско-американская компания не испытывала жестокого кризиса, но и не демонстрировала жизнестойкости. Компания была поражена вялотекущей болезнью и при поддержке правительства могла бы существовать еще долго. Вопрос в том, нужна ли была правительству компания, уже давно невыгодная ни коммерчески, ни политически.

Об аляскинской нефти речь в то время идти не могла, а что касается золотодобычи, то она не вызвала энтузиазма у Российско-американской компании. Торгуя мехами и даже льдом (он по хорошей цене продавался в Сан-Франциско), руководство компании не проявило большого энтузиазма в золотодобыче, хотя «золотая лихорадка» в Северной Америке датируется 1848 годом. Инертность Российско-американской компании в этом вопросе настолько бросалась в глаза, что сам император Николай I был вынужден «объявить Российско-американской компании, что полезно бы оной заняться по примеру других частных лиц добыванием золота в Калифорнии».

Бюрократический ответ, полученный от руководства компании, во многом объясняет, почему она закончила свое существование. В сообщении говорилось, что компания не может «употреблять для того людей, ею нанимаемых, во избежание ответственности за побеги, столь обыкновенные на приисках». «Золотой лихорадкой» русские предприниматели явно не заболели, в противном случае действовали бы и говорили иначе.

В то же время само русское правительство весьма опасалось, наоборот, как раз всерьез заболевших этим недугом предприимчивых американцев. Они напористо шли к своему золотому слитку, невзирая ни на какие трудности, а главное, границы.

Столкновение с США в этом случае могло стать неизбежным. Как верно подметил один из исследователей, «вслед за армией вооруженных лопатами золотоискателей могла прийти армия вооруженных ружьями солдат». Не имея в те времена на Дальнем Востоке ни сильной армии, ни сильного флота, Россия не могла даже в минимальной степени обеспечить защиту своих колонистов.

Окончательно судьбу русской Аляски решили 16 (28) декабря 1866 года. В совещании приняли участие шесть человек: Александр II, великий князь Константин Николаевич, Горчаков (МИД), вице-адмирал Краббе (от Морского ведомства), Рейтерн (министр финансов) и Стекль (русский посланник в Вашингтоне, только что закончивший свою миссию в США). Как свидетельствуют архивы, все участники совещания без исключения, исходя из финансовых и политических интересов России, высказались за продажу Аляски. Для подписания сделки было решено направить в Вашингтон Стекля, наделив его соответствующими полномочиями. Тогда же оговорили и минимальную сумму сделки в пять миллионов долларов.

Русский историк Николай Болховитинов, детально изучавший вопрос о продаже Аляски, справедливо замечает:

Приведенный финансовый расклад действительно свидетельствует, что деньги здесь играли роль второстепенную, Аляску продали по политическим соображениям. Во имя укрепления своих позиций на Дальнем Востоке и во избежание столкновений со своим стратегическим партнером, которым в то время являлись США, Россия сдала назад.

Сегодня этот шаг многим русским кажется спорным, однако в любом случае в сделке не было ничего тайного, скоропалительного и уж тем более «воровского». Нет никакой достоверной информации о том, что кто-либо из русских политиков на этом нажился. По одной из версий, в деле о продаже Аляски не обошлось без взяток. Но и эта версия говорит о том, что взятки давали не американцы русским, а русские американским политикам, чтобы ускорить утверждение договора конгрессом. Занимался этими деликатными вопросами все тот же представитель царского правительства Стекль.

Резоны «продавца» (продавать Аляску непременно, потому что защищать ее невозможно) подтвердила дальнейшая история. До конца XIX века не отмечено никаких столкновений русских и американцев по вопросу о спорных территориях, а вот в начале XX века камнем преткновения надолго стал остров Врангеля в Чукотском море, он оказался фактически оккупированным американскими и канадскими звероловами и частными предпринимателями. В 1910 году остров удалось вернуть, но в 1914-м его снова захватили канадцы.

Прочную границу здесь удалось установить лишь в советские времена, после экспедиции 1924–1925 годов на ледоколе «Красный Октябрь». Нетрудно себе представить, насколько бесперспективной для России (царской или ленинской) была бы задача защитить русскую Аляску.

Среди современников сделки и в США, и в России у нее оказались как сторонники, так и противники. Русская газета «Народный голос», издававшаяся в Петербурге, опубликовала сообщение из Нью-Йорка о покупке полуострова, обозвав информацию «великолепной американской уткой», поскольку вряд ли практичные американцы могли бы заплатить семь миллионов долларов за «несколько деревянных домишек и несколько парусников и пароходов, отживших свой век».

Зато другая газета, уже просто «Голос», к «слухам» о продаже Аляски отнеслась совершенно иначе. Отметив, что Российско-американская компания «завоевала территорию и устроила на ней колонии с огромным пожертвованием труда и капитала и даже крови русских людей», газета с горечью вопрошала:

Весьма противоречиво отреагировала на сделку и американская пресса. Узнав о новости, многие газеты тогда язвительно писали, что правительство купило у русских «сундук со льдом» и «зоопарк полярных медведей». Газета «Tribune» иронизировала по этому поводу: