Но это декларация для чужаков, для внешнего потребителя. Важнее второе заявление, где Каляев в кругу друзей, на этот раз вполне искренне, высказывается по поводу попыток успокоить европейское общественное мнение следующим образом:

Общественное мнение в Европе слышало только то, что хотело услышать от русских революционеров, а сами русские революционеры с удовольствием Европе подыгрывали.

Впрочем, у Запада имелась и еще одна тривиальная причина, чтобы не спешить на помощь русским властям: терроризм ослаблял Россию, а следовательно, был выгоден ее европейским противникам. Шла большая и далеко не чистоплотная политическая игра.

Пытаясь действовать в правовом поле, Россия с 1867 по 1877 год заключила с различными европейскими странами девять конвенций о взаимодействии в поиске и обезвреживании преступников, однако все эти документы помогли царской власти мало, поскольку до 1881 года, то есть до убийства Александра II, международное право предусматривало принцип невыдачи политических преступников.

Из крупных террористов при жизни Александра II России выдали из Швейцарии лишь одного – Сергея Нечаева, да и то только потому, что он был обвинен не в политическом, а в уголовном преступлении: Нечаев – автор известного «Катехизиса революционера» – приговорил к смерти и казнил другого конспиратора – студента Иванова, заподозренного в предательстве.

Постепенно Запад превратился в тыловую базу русских террористов: здесь они укрывались после совершения преступления в России, здесь готовились к новым террористическим актам, здесь получали надежные паспорта, здесь нередко добывали динамит для своих бомб.

Отношение европейского правосудия к русским революционерам было непростительно терпимым, а наказания, если они изредка и случались, удивительно мягкими. Когда в августе 1906 года в Швейцарии террористка Татьяна Леонтьева в одном из местных кафе выстрелила в невинного французского старика, приняв его по ошибке за бывшего российского министра внутренних дел Дурново, швейцарский суд приговорил ее всего лишь к четырем годам заключения.

Приведем еще один фрагмент из воспоминаний Бориса Савинкова. Воспоминания относятся к периоду его пребывания за границей в короткий период между двумя убийствами: министра внутренних дел Плеве и московского градоначальника великого князя Сергея Александровича. Савинков пишет:

Именно этот заграничный динамит и оторвал чуть позже голову великому князю.

Из западных источников нередко шло и финансирование революционной и террористической деятельности в России. Тот же Савинков свидетельствует:

Напомню о том, что 1905 год – это год первой русской революции. Но даже эта буря ничуть не насторожила и не образумила Запад, он продолжал не без сочувствия наблюдать за деятельностью русских радикалов.

Апофеозом сотрудничества с революционерами стала спецоперация немцев по переброске в 1917 году в Петербург «взрывчатки особо убойной силы» – Ленина и его соратников-большевиков. Чем эта идеологическая диверсия закончилась, хорошо известно: революционный взрыв в России ощутили во всем мире.

Сильнейшей ударной волной накрыло и самих немцев. О прямом влиянии русской революции на события в Германии можно рассказывать долго, начиная со «спартаковского восстания» или Советской республики в Баварии, которые ценой большой крови были разгромлены в 1919 году, и кончая знаменитой Берлинской стеной. Бумеранг вернулся.

В XX веке на Западе, темпераментно ругая Советскую Россию, очень редко задумывались о собственных прегрешениях, о том, что во многом именно западные политики способствовали русской революции.

Случай с «пломбированным вагоном», в котором в Россию прибыл Ленин, вспоминают часто, но ведь с той же легкостью возвращались домой из комфортной эмиграции и другие вожди пролетарской революции. Например, Лев Троцкий – один из активнейших фигурантов кровавых событий 1905 года, – громогласно объявив, что едет в Россию делать новый переворот, под аплодисменты провожающих благополучно отплыл из Нью-Йорка.

Западные друзья России иногда понимали свой союзнический долг своеобразно. В канадском порту Галифакс по просьбе министров Временного правительства Троцкого все-таки задержали. Но очень скоро, принеся пассажиру извинения за причиненные неудобства, его снова посадили на корабль… чтобы профессиональный революционер Лев Давидович Бронштейн, он же Н. Троцкий, Львов, Яновский, Тахоцкий, Неофит и т. д., мог помочь Ленину арестовать в Петербурге Временное правительство, подписать Брестский мир с Германией и приступить к созданию Красной армии.