Проведя в Палермо неделю, Джованна не стала ближе к своей цели и начала отчаиваться. Чтобы немного развеяться, она часто ездила верхом за город, исследовала переулки и улочки Палермо и все прокручивала в голове варианты мести. О том, чтобы обмануть герцогиню, приблизившись к ней в качестве юноши, она не мечтала: та узнает ее, слишком тесно они общались, да и невозможно было бы скрыть ненависть и ярость, которые Джованна испытывала к коварной отравительнице.

Она хотела бы проникнуть в особняк, где жила герцогиня, и напоить ее ядом из кольца, которое до сих пор носила на пальце. Ей очень хотелось, чтобы та умерла, как и полагается отравительнице – от собственного оружия. Джузеппе следил за особняком, но герцогиня почти не выезжала. Но зато принимала гостей, пусть и тщательно отобранных.

Во время прогулки по городу Джованна наткнулась на лавку, где продавались ткани. Неожиданно девушка почувствовала прилив ностальгии. Отец часто просил ее рассмотреть образцы тканей, чтобы определить их качество и мягкость.

Руки все еще были покрыты мозолями от меча, но она все же сняла перчатку и провела в задумчивости по сверткам.

– Чего изволите?

Джованна слегка вздрогнула и отступила в сторону, разглядев в полутьме лавки мужчину с длинной бородой и круглой шапочкой на голове.

– Простите, мессер, – извинилась она, – я вас не заметил.

– Благородный юноша… – продавец слегка замялся, словно подозревал в посетителе какой-то подвох. – Я всего лишь лавочник. Прошу прощения, что напугал вас.

Джованна убрала руку с тканей и неловко огляделась вокруг. Нужно было уходить, но она не знала, как откланяться. Ее взгляд вдруг наткнулся на небольшой кусок твердой бумаги, пришпиленный к деревянной стене. На бумаге были выведены квадратные символы. А под ними было изображение: три срезанных наполовину квадрата один в другом, а посередине ось.

– Что это? – спросила она.

– Надпись на иврите.

Джованна с любопытством присмотрелась к символам. Они для нее ничего не значили, а вот для кого-то это был понятный и ясный текст.

– А что здесь написано?

– Вам интересно? – с удивлением произнес лавочник и вышел на свет. Это был приятный человек низкого роста, с выдающимся острым худым носом и очень темными, печальными глазами.

– Мне интересны языки.

Лавочник чуть наклонил голову, с любопытством оглядывая юношу. А потом повернулся к бумаге.

– Это биркат хабайит, благословение дома:

Не позволяйте печали проходить через эти ворота.

Пусть в это жилище не приходит беда.

Пусть страх не входит в эту дверь.

Пусть в этом месте не будет конфликта.

Пусть этот дом наполнится благословением радости и мира.

– Я бы хотел… чтобы в моем доме была такая надпись… раньше…

Джованна почувствовала, как слезы подступают к глазам при одном только воспоминании о доме во Флоренции.

– Простите, – она выскочила из лавки, быстро зашагала по пыльной улице, пытаясь сдержать слезы.

«Господи, – молилась она, – увижу ли я когда-нибудь Флоренцию? Обниму ли братьев? Дай, прошу Тебя, дай мне эту возможность».

Вернувшись в комнатку, что они снимали с Джузеппе, она еще раз перетрясла письма, адресованные маркизу Калатрава, и вновь остановилась на запечатанном письме без адресата. Линии, отпечатавшиеся на воске, ничего ей не говорили. Это было не изображение герба, а прямые углы, сложенные по диагонали, больше похожие на…

Джованна почувствовала, как замирает сердце: это было похоже на символ, который она увидела в лавке!

Сорвавшись с места, она вернулась снова по знакомым уже и исхоженным улицам до лавки с тканями. Увидев ее, продавец приветливо улыбнулся.

– Решились на покупку?

– Скажите, а что означает этот символ? – она указала на странный рисунок.

– Это семисвечник, символ Ветхого Завета, – ответил лавочник. Теперь его глаза лукаво блестели из-под густых бровей.

Джованна облизала пересохшие губы, достала запечатанное письмо и еще раз сверилась.

– А кто может послать письма с такой печатью? – она протянула его лавочнику. Тот присмотрелся, схватился за бороду, а когда поднял глаза, то его лицо было бледнее обычного.

– Откуда у вас это? – спросил он.

– Я не могу сказать. Но вы знаете, кто может отсылать такие письма? Возможно, я могу вернуть его адресату.

– Нет, нет… – замахал руками лавочник. – Никому не отдавайте этого письма. И храните его всегда при себе. Если возникнет трудность, адресат сам вас найдет.

– Я не понимаю…

– Не понимаете… но сама судьба вручила вам это письмо, мессер. Поверьте, сама судьба.

– Но я христианин…

– Все равно, кто вы. Ветхий Завет для всех един. Он это знает.

– Кто он?

– Он вас найдет, если судьба того пожелает. Всего таких конвертов сто пятьдесят по всему Средиземноморью. Если судьба того пожелает, юноша…

Лавочник мягко отодвинул протянутую руку с письмом.

– Мне оно ни к чему. В прошлом году король Фернандо приказал, чтобы все евреи покинули Сицилию. А нас тут около сорока тысяч жило. Чтобы остаться на Сицилии, моя семья приняла христианство. Все, кто мог, уехал. Кто куда. Со многими я потерял связь: теряешь веру – теряешь друзей и родных. Но… Один мой брат написал, что нашел удивительное место. Когда я впервые услышал о том, что где-то есть земля, где евреи и христиане живут в мире друг с другом, я сам не поверил. Но оно есть. Говорят, синагога расположена рядом с церковью. И тот, кто сделал это, дал возможность беглым евреям, готовым рискнуть, начать жизнь заново с помощью этих писем. Они передаются только очень близким людям. Брат предлагал прислать такое письмо. Но… я отказался. Мое место здесь. Я здесь родился, здесь и умру.

– Но письма могут попасть в руки мерзавцев. Возможно, вы знаете кого-то, кому оно необходимо.

– Я вижу его перед собой, – улыбнулся лавочник. – Сама судьба ведет вас, мессер. Сама судьба. Я вижу, как она стоит рядом с вами. И могу только пожелать, чтобы страх никогда не вошел в ваше сердце. Идите. Идите с миром. Письмо не попадает к мерзавцам, – добавил он, когда посетитель уже выходил.

Юноша обернулся, залитый солнцем с улицы. Он казался визитером с небес, таким белым все было за его спиной. Лавочник прищурился и повторил:

– Если оно попадет к мерзавцу, то прикончит его. А от него попадет к хорошему человеку.

Юноша отвел взгляд и вышел.

Джованна вышла из лавки, прислонилась к стене дома и подставила лицо вечерним лучам солнца. Почему же судьба все никак не приведет ее к герцогине де Адерно?