— Убери сию минуту! — нахмурилась Света.

— Нет, ну ты посмотри, потрогай.

— У меня руки грязные. Убери!

Ира послушно спрятала платье и принялась гипнотизироватьсестру жалобным, умоляющим взглядом. Глаза у обеих были точно такого,небесно-голубого цвета, как шелковистый бархат платья.

— Ладно, не хнычь, — тяжело вздохнула Света после долгойпаузы, — пусть пока лежит, конечно, жалко такую красоту выбрасывать. Но смотрине вздумай там, у нас, надевать. Мигом стукнут маме Зое, тогда, сама знаешь,что будет.

— Да что я, совсем идиотка? — Ира радостно хихикнула.

Толстячок на лавочке продолжал глядеть в газету, но уже нечитал, а прислушивался к разговору. Он был рад отвлечься. Очередное скандальноеразоблачение крупного государственного чиновника, три столбца грубого бойкоготекста, холодная истерика, оплаченная другим чиновником, конкурентомразоблачаемого, вызывала тошную тоску, вредную для здоровья. Летний Деньтускнел, пруд казался грязным, утки жирными и общипанными, аллея заплеванной,листья пыльными, солнце жгучим и злым, радостный воробьиный щебет начинал резатьуши а прелестные близняшки за столиком у ларька представлялись преступницами,воровками, Бог знает кем.

Сколько раз Илья Никитич Бородин зарекался читать газеты, номашинально покупал в ларьке по дороге на службу очередную порцию прессы, сотвращением поедал глазами строки, оправдываясь и извиняясь перед собой,дескать, необходимо быть в курсе текущих политических событии.

— Я так спрячу, что ни одна крыса не найдет, — Иравысморкалась в салфетку, — а когда все кончится, ты сама мне спасибо скажешь,мало ли куда нам придется пойти, будет хотя бы одна на двоих приличная шмотка.

— Ага, вот застукают нас, такое начнется, — нервноусмехнулась Света, — из нас все вытянут, все, до словечка. А если дойдет до…

— Молчи, зануда! — Ира вскинула руку и прижала пальцы кСветиным губам. — Ничего ни до кого не дойдет. У тебя с нервами плохо,сестренка. Ты думай о том, что нам осталось потерпеть совсем немного. И потомначнется настоящая жизнь.

— Я не могу, — Света оттолкнула Ирину руку и помоталаголовой, — я боюсь, Ирка, я все время боюсь, и ты тоже…

— Ну да, да, и что? Вешаться теперь? Слушай, а может,смотаемся туда прямо сейчас?

Света молча покачала головой и покрутила пальцем у виска.

Илья Никитич замер, пытаясь переварить услышанное, и незаметил, как рядом с ним присела на краешек скамейки стройная элегантная дама.Он обратил на нее внимание только тогда, когда она тихо произнесла:

— Добрый день, Илья Никитич. Извините, я немного опоздала,заставила вас ждать в такую жару, причем на самом солнцепеке. Мне почему-токазалось, что в это время солнце будет с другой стороны.

— Здравствуйте, Евгения Михайловна! — он улыбнулся, поспешновстал, взял ее руку, хотел поцеловать, но, как всегда, не решился, ограничилсясухим рукопожатием, — жара — это ничего. Это даже приятно. В Москве так редкобывает настоящее лето, в прошлом году я не помню ни одного ясного солнечногодня, сплошные дожди.

— Люся приходит в себя, я даже сократила дозытранквилизаторов. У меня масса информации, — сказала Руденко. — Со стороны этоможет показаться полнейшим бредом, но, кажется, я знаю, как зовут убийцу.

— Да что вы говорите! — Бородин улыбнулся радостно, нокак-то рассеянно, и доктор Руденко немного обиделась.

— Его зовут Руслан. Люся называет его Русланчиком. Естьбольшая вероятность, что он член какой-то сатанинской секты. Там, знаете, дикаясмесь — вампиры, ведьмы, божества религии вуду.

— Нет, а чего? — продолжала между тем уговаривать сеструИрина. — Неужели тебе не хочется взглянуть, что там творится? А, Светуль? Ну,на минуточку! Мы просто мимо пройдем, по другой стороне улицы.

— Отстань, — Света взглянула на часы, — все, нам пора.Электричка через час, пока до вокзала доедем…

— Свет, ну давай, а? — Ира вскочила так резко, что сумкаупала с колен. — Нам все равно от Пушки до Савеловского по прямой…

— Через Маяковку, — покачала головой Света, — мы доедем довокзала через Маяковку.

— Там с пересадкой, и идти дальше. Потеряем время, —возбужденно зашептала Ира, подхватила сумку и побежала по аллее в сторонуПушкинской.

— Стой, балда несчастная! — простонала Света, кинувшисьвслед за сестрой.

Бородин тревожно посмотрел им вслед, схватил ЕвгениюМихайловну за руку и пробормотал:

— Давайте немного погуляем, поговорим по дороге. — Ончувствовал, что его так и тянет в сторону Пушкинской, и усмехнулся про себя:

«Сейчас мы выйдем на площадь и узнаем, что часа полтораназад там кого-то застрелили или сработало взрывное устройство в автомобиле.Нет, это у меня от жары. В моем возрасте нельзя сидеть на солнцепеке снепокрытой головой».

— Илья Никитич, вы поняли, что я вам сказала? — нахмуриласьЕвгения Михайловна. — Мне кажется, вы где-то не здесь.

— Я здесь, простите, меня разморило на солнце. Я оченьвнимательно вас слушаю. Вы сказали его зовут Руслан, и что-то еще о вампирах,ведьмах и вуду.

— Я понимаю, звучит совершенно безумно, я сразу послеразговора с Люсей все записала, вам надо обязательно прочитать. Правда, почерку меня докторский, то есть совершенно непонятный. Я сегодня же введу текст вкомпьютер, отпечатаю на принтере.

— Да, конечно… спасибо…

Он почти бежал, у него началась одышка, было трудноговорить. Евгения Михайловна едва поспевала за ним.

— Илья Никитич, куда мы так несемся, мы же собирались простопогулять, вас разморило на солнце, очень опасно бегать в такую жару.

— Я привык бегать, — он взял ее под руку, — вот дойдем доПушкинской, потом будем гулять.

— А что на Пушкинской?

— Надеюсь, ничего.

— Классная дача у Солодкина, — неожиданно выпалила на бегуСвета, — как тебе его жена?

— Никак. Он ее рано или поздно все равно посадит на иглу.Так что и говорить о ней нечего. Можно считать, труп. Как и сам Солодкин. Есличеловек на игле, он труп.

— Слушай, неужели правда Люська его дочь?

— Конечно. Во-первых, она на него действительно похожа,во-вторых, он же не ради нас, таких красивых, мотается со своей видеокамерой в«Очаг». Идиотам вообще везет, а уродам и дебилам особенно. Ты не заметила? —Ира хохотнула и скорчила отвратительную рожу — вытаращила глаза, растянулаподжатые губы, пальцем сплющила нос, и на минуту стала чем-то похожа на Люсю.