Юденич, сам испытывавший недостаток пехоты, смог бы выделить только два новых пограничных полка и две дружины ополчения. Однако он отдал всю Кавказскую кавалерийскую дивизию[163], 1-ю Кавказскую казачью дивизию и два смешанных Кубанских казачьих полка, созданные на основе единственной отдельной сотни. Артиллерия включала в себя 16 конных и 12 горных пушек и две 4,8-дюймовые гаубицы, которые были посланы специально для морального воздействия на население. Командовать войсками общей численностью 6 тыс. пехотинцев и 8 тыс. кавалеристов был назначен генерал Баратов.

Экспедиционные силы Баратова в Персии. 1915–1916 гг.

Транспортировка такой массы кавалерии через Каспийское море оказалась нелегкой задачей, но экипажи волго-каспийских пароходов и барж справились со всеми трудностями и доставили войска в более короткий срок, чем предполагалось. 12 ноября генерал Баратов со своим штабом и казачьим передовым дозором высадились в Энзели (теперь Пахлави); через несколько дней за ними последовали два Кубанских полка и вся 1-я Кавказская казачья дивизия. Баратов получил приказ великого князя идти на Казвин и, не занимая Тегерана, изолировать столицу от возможного проникновения немецких, турецких и германофильских персидских группировок. К 1 декабря Баратов разместил 1-ю Кавказскую казачью дивизию в Казвине; смешанная Кубанская бригада стояла в Караже, в 30 км северо-западнее и западнее Тегерана, а ее разъезды охраняли дороги от Хамадана и Кума. Кавказская кавалерийская дивизия и пехота пока еще только пересекали Каспий или шли из Энзели в Казвин. Высадка Баратова в Энзели ускорила ход событий в персидской столице: путч провалился, а молодой шах Ахмет нашел убежище в российском посольстве. Поскольку все думали, что Баратов идет на Тегеран, так называемый Комитет защиты ислама и прогерманская «демократическая» фракция персидского меджлиса, под охраной графа Каница и примерно 3 тыс. персидских жандармов, бежали в Кум. Первая цель экспедиции была достигнута без единого выстрела. Логическим продолжением стало изгнание прогерманских элементов из Кума и Хамадана. С наступлением на эти два города в начале декабря и началась настоящая персидская кампания, полностью развернувшаяся только в первые месяцы 1916 г.

В ноябре 1915 г. Юденича занимали другие соображения, нежели развитие легкого успеха в Персии. Британское присутствие в Галлиполи, очевидно, приближалось к концу, и в октябре австро-германские силы, теперь уже при поддержке Болгарии, начали свое третье, сокрушительное наступление на Сербию. Прямой путь из Центральной Европы в Турцию был открыт в течение нескольких недель[164].

Новая обстановка предполагала, что тяжелая австро-германская артиллерия вскоре появится как в районе проливов, так и на Кавказском фронте. Более того, Юденич понимал, что после эвакуации англичан из Галлиполи высвободятся 22 турецкие дивизии для операций на других фронтах. А ведь прибытие даже части этих дивизий на Кавказский фронт могло изменить ситуацию в пользу турок. Юденич наблюдал за обстановкой в Галлиполи с растущим беспокойством. К счастью для всех, британцы начали эвакуацию сектора Агры-Бурун только в ночь с 19 на 20 декабря, и всю операцию настолько тщательно подготовили и исполнили, что турецкие войска на полуострове были вовлечены в боевые действия до самого последнего дня. По крайней мере, для составления Юденичем нового плана был выигран целый месяц, и все это время он не сидел сложа руки.

С конца октября новый оперативный замысел, спровоцированный изменением обстановки на Балканах и в Галлиполи, стал руководством к действию для русского главнокомандующего. Он был полной противоположностью дилетантскому плану турецкого вице-генералиссимуса и сомнениям, которые во всех обстоятельствах, похоже, сильно тревожили генерала фон Фалкенхайна.

Энвер и Фалкенхайн встретились в Орсове в декабре, и в этом маленьком дунайском городке, где произошли романтические события в истории Османской империи, Энвер сделал немцам довольно неожиданное предложение: послать 20 или 30 турецких дивизий для участия вместе с немецкими, австровенгерскими и болгарскими войсками в общей решающей битве, где-нибудь в Европе, которая, по его мнению, должна была произойти на Итальянском фронте. Фалкенхайн ожидал как раз противоположного: он думал, что Энвер потребует участия германских войск в операциях на границах Турции. Он не знал, что триумвират младотурок, дав отпор британцам в Дарданеллах, опасался, что турецкие владения будут оккупированы немцами. С другой стороны, немецкий генерал считал, что, несмотря на победу турецкой армии под Галлиполи, ее наступательные качества весьма слабы, и не видел преимуществ в сотрудничестве с турками на западе. Он довольно разумно порекомендовал другую форму сотрудничества: начать боевые действия против русских на Ближнем Востоке, а также против британцев, поскольку знал об их слабости в Ираке и приветствовал бы любую операцию в районе Суэцкого канала. Со своей способностью легко воспринимать чужие идеи Энвер выдал предложения фон Фалкенхайна за свои и к концу 1915 г. занялся разработкой нового генерального плана. Операции турецких войск, развернутых от одного края империи до другого, планировались на первые месяцы 1916 г., но не успели они начаться, как Юденич предпринял свое большое зимнее наступление[165].

Замысел Юденича был прост и ясен. Он предвидел, что турецкие дивизии в Галлиполи освободятся уже в ноябре. Он рассчитал, что для переброски любых дивизий из Галлиполи в Эрзерум потребуется три месяца. Более того, если турки задумали новое наступление, они запланируют его начало на весну, поскольку смогут сосредоточить свои силы не раньше марта-апреля. Поэтому он задумал нанести 15 января решающий удар по турецкой 3-й армии и сократить ее численность до такого уровня, что даже после прибытия подкреплений с запада она будет не в состоянии предпринимать какие-либо серьезные действия на кавказской границе.

Тактический замысел Юденича оказался простым, подсказанным реальной обстановкой. Турецкая 3-я армия занимала хорошо укрепленные позиции на фронте протяженностью 120 км. Оба ее фланга были защищены цепью труднопроходимых высоких гор: с севера – тектоническими остатками Понтийских Альп, а с юга – массивом Бингёл-Даг, поднимающимся до высоты 3 тыс. м. Никакой маневр охвата даже не обсуждался, особенно в условиях армянской зимы. Но протяженность позиций и относительная слабость оборонявшейся турецкой армии – 9 слабых дивизий, чуть больше 60 тыс. боеспособных солдат – обеспечивали возможность прорыва в выбранной точке. Такой прорыв представлялся наиболее трудным в районе долины Пасин, где турецкие полевые укрепления, состоявшие из трех последовательных линий, были очень сильны и где отличные дороги могли обеспечить скорую доставку резервов из близлежащих баз в Хасан-Кале и Эрзеруме. Юденич считал, что прорыв лучше совершить через участок гор, отделявший равнину Пасин от долины реки Ольты-Чай, где левый фланг турецкого XI корпуса соединялся с правым флангом X корпуса. Главным условием успеха он считал полную внезапность, которая требовала сохранить в тайне не только место сосредоточения войск для атаки, но и длительные и трудоемкие мероприятия, которые необходимо было провести для подготовки войск к зимнему наступлению.