В этой подготовительной работе, которую Юденич проводил со своим небольшим, но эффективно работавшим полевым штабом, он был в своей стихии. Подготовку к битве при Кёпрюкёе и последовавшее наступление на Эрзерум можно рассматривать как классический пример штабной работы, организованной человеком, который обладал редкой способностью охватить сразу всю схему операции, не забывая и не пренебрегая при этом ни одной деталью.

Боеприпасы и продовольствие доставили на фронт в нужных количествах. Но, чтобы не вызвать подозрений у турок, вся транспортировка проводилась постепенно и поэтапно. Накопление запасов официально объясняли подготовкой к спокойной и благоустроенной зиме в суровых условиях армянских гор. Не привлекая внимания, проложили специальную сеть полевых телефонов. Войска были хорошо экипированы для зимы; но эти факты не нуждались в объяснениях, поскольку Юденич имел репутацию командира, по-отечески относившегося к солдатам. Каждому солдату выдали полушубок, подбитые ватой штаны, валенки для марша по снегу или отдыха на привале, толстые рубашки, теплые рукавицы и меховую шапку, прикрывавшую не только голову, но и уши. Поскольку на голых склонах гор не было деревьев, решили воспользоваться короткими бревнами, заготовленными в Саганлугских сосновых лесах и заранее завезенными на места. Каждому солдату выдали по два бревна, чтобы он мог согреться у костра во время холодов, которые заморозили несчастных аскеров годом раньше во время их марша по «пушечному пути».

Чем дальше шла подготовка, тем строже требовал Юденич соблюдения абсолютной секретности: ни войска, ни офицеры, ни даже полковники и командующие бригадами ни о чем не догадывались. Юденич посвятил в тайну лишь нескольких командующих корпусами и дивизиями. Ради сохранения маскировки в полках в декабре было приказано выделить группы офицеров и солдат для поездки в Тифлис за покупками всего необходимого для русского Рождества, о праздновании которого в необычном месте – прямо на передовой – объявили войскам. Дело в том, что Юденич планировал начать свое наступление во время Рождества и Нового года[166]. Кроме того, был пущен слух, что вскоре после Рождества часть войск с основного фронта будет переброшена в Персию, где погодные условия более благоприятны для зимних операций. Чтобы обмануть турецких агентов, в больших количествах закупались хлеб и фураж для складирования в Азербайджане, куда ожидалось «прибытие войск». Чтобы еще больше запутать противника, открытым текстом по радио передали ложный приказ: за несколько дней до начала наступления 4-я Кавказская стрелковая дивизия была отправлена поездом из Сарыкамыша в Карс, а из Карса – в Джульфу, причем все это делалось с большим шумом[167].

В течение 5 дней до начала наступления никому, ни под каким предлогом не разрешалось передвигаться между передовой и тылом. Специальные патрули наблюдали за всеми дорогами, а поезда из Карса в Тифлис уходили пустыми.

Все эти меры оказались очень эффективными – у турок не возникло ни малейшего подозрения о том, что в тылу русских позиций во второй половине декабря и в первые дни января шла лихорадочная подготовка к наступлению. Сосредоточение войск проводилось только в темноте, а в течение дня турецкие наблюдательные посты в горах иногда могли видеть русские колонны, которые медленно двигались в тыл, откуда они возвращались ночью. Долгое время все это оставалось секретом даже для офицеров командного состава. Генерала Воробьева, командующего 4-й Кавказской стрелковой дивизии, которой поручался прорыв, поставили в известность о предстоящем наступлении только за две недели до его начала.

К 31 декабря Юденич решил, что подготовка уже почти закончилась. Только тогда он отправился в Тифлис, чтобы доложить великому князю о своем решении атаковать турецкую 3-ю армию, чтобы нанести ей такое поражение, которое приведет к ее частичному уничтожению еще до прибытия подкреплений в Эрзерум. Сам великий князь сомневался в успехе этого предприятия, но его военные советники, генералы Янушкевич и Палицын, не высказали никаких возражений. Вопрос был решен своевременной телеграммой генерала Алексеева, начальника штаба императора, который привлек внимание великого князя к успехам турецких войск в боях с британцами в Ираке, что объяснялось прибытием туда подкреплений с Кавказского фронта[168]. Поскольку прекращение операций в Галлиполи стало свершившимся фактом, Алексеев был обеспокоен возможным появлением турецких дивизий на одном из европейских театров[169]. Русская армия на Западном фронте еще не оправилась от огромных потерь, понесенных в кампании 1915 г. Алексеев чувствовал, что нет необходимости держать 150 тыс. русских солдат на Кавказе (в это число включались все части внутренней безопасности второго эшелона), когда они могли бы быть с большей пользой использованы на западе. Поставленный перед выбором – посылать ли часть Кавказской армии в Польшу или санкционировать наступление Юденича, – великий князь не стал раздумывать.

Юденич получил его одобрение. Возвращаясь на фронт, Юденич пригласил командующих II Туркестанским корпусом (Пржевальского) и I Кавказским корпусом (Калитина) с их штабами, а также генерала Воробьева встретить его в Карсе. Здесь он разъяснил им свой план наступления, но до 9 января не отдавал никаких письменных приказов. II Туркестанский корпус начал свое наступление 10-го числа, а I Кавказский корпус и ударная стрелковая дивизия Воробьева – 12-го.

Русское зимнее наступление стало для турок полной неожиданностью. Никто в Стамбуле этого не ожидал, а на местах все начиная с командующего 3-й армией до самого последнего ашкера были уверены, что гявуры думают только об одном – как бы повеселее встретить свое Рождество. Махмут Камиль-паша уехал в отпуск в столицу, а начальник его штаба майор Гузе находился в Германии, где поправлял здоровье после перенесенного тифа.

Численность 3-й армии оставалась ниже нормативной: в 11 регулярных дивизиях[170] в среднем было 5–6 тыс. человек, из которых определенное число всегда находилось в госпиталях. Вместе со 2-й Кавалерийской дивизией, а также вспомогательными и нерегулярными формированиями, общая численность бойцов 3-й армии (исключая войска, стоявшие на Черноморском побережье) в январе 1916 г. составляла 70–75 тыс. человек при 120 орудиях. В штабе Юденича, кроме того, предполагали, что в районе Эрзерума могут быть еще 40 батальонов рекрутов (для пополнения войск), однако это число было, вероятно, преувеличено.