Юля вновь забыла как дышать, когда ощутила шершавую поверхность языка там, где только что орудовали ловкие, длинные пальцы. Роберт прикусил зубами, а затем втянул губами маленький бугорок. Она вскрикнула от неожиданности и отпрянула, но Роберт вернул ее бедра на место, заставив покориться и этой ласке.

Снизу раздавалось воистину звериное урчание, казалось, лев решил ею отобедать. Язык теребил тонкие лепестки нежной кожи, доводя разум до безумия. Пламя гуляло по венам, а сладкая пытка лишь усиливалась, отчего пот проступил по всему телу. Растеряв контроль, Юля металась в разные стороны, а влага стекала из лона прямо на постель. Наслаждение налилось в глубине тела совершенно новым, не испытанным никогда раньше восторгом. А потом мир внезапно озарился праздничным салютом. Волны диковинного наслаждения пульсировали по всему телу. Юля содрогалась всеми мышцами, радостно и бездумно отдаваясь новым ощущениям.

Казалось, что еще немного и сознание покинет ее. Она протестующе вскрикнула и вцепилась в волосы возлюбленного, когда он остановился, но пальцы не удержались за короткий ежик некогда роскошной шевелюры. Роберт сел между ее распахнутых ног, красивый, как греческий бог и притянул Юлю к себе так, чтобы их бедра оказались рядом.

Он смахнул капельки пота со лба, и рукой направил свою плоть в ее лоно. Боли не было — лишь изумительное чувство пресыщения и жара как из печи. Юля удивилась тому, как смогла принять в себя без боли такого гиганта. Их взгляды встретились, и Юля по напряжению, в каждой мышце любимого лица увидела, что Роберт держится из последних сил.

Уголки его губ дрогнули, и он немного продвинулся вглубь нее. Резкая боль на мгновение обездвижила ее. Юля пришла в себя и приподнялась на локтях, чтобы взглянуть на «взятие Бастилии». Но таран все еще находился у ворот, и сердце внезапно сжалось от страха.

—Роберт, я…

—Тс-с,— он приложил палец к губам,— все хорошо. Ляг и расслабься.

Вместо того, чтобы расслабиться, Юля оцепенела от ужаса, но послушно легла. С каждым новым толчком Роберта боль нарастала. Неуклонно он продвигался вперед. Юля закусила губу и вцепилась руками в подушку, заставляя себя принять нестерпимую боль как жертву во имя их любви, тайно желая, чтобы он скорее перестал буравить нежное лоно. Возлюбленный дважды рванулся вперед, и слезы навернулись у нее на глаза. «Что за жестокость? Будто кошке хвост по кусочку отрезает»,— мелькнула у нее мысль, хотя она и понимала, что Роберт дает ей время привыкнуть к нему.

—Потерпи, Джу,— склонился он над ней, языком вытирая дорожку из слез, стекающих по щекам.

Роберт протолкнулся еще дальше, и Юля сунула в рот кулак, чтобы не закричать. На память неожиданно пришел самый яркий сон в ее жизни, и она согнула колени, подтянув ноги к груди. Роберт подхватил их и тут же одним толчком вошел до конца, наполнив ее собой.

Их губы слились в неспешном поцелуе.

«Я все вытерплю ради тебя,— она будто летела в черную бездну всепоглощающей боли,— неужели так будет всегда?».

Но вот она почувствовала прикосновения волшебных пальцев к измученному телу и что-то изменилось. К боли теперь примешивалось дикое желание.

Роберт двигался плавно, то лаская плотью ее у самого края, то погружаясь глубже.

Языки соединились в хитросплетение, копируя движение их тел. В месте недавнего ранения разлилась тупая боль. Но ее тело по инерции жаждало безудержной ласки, и возлюбленный, словно прочитав шальные мысли, взял ее за грудь, изогнулся и захватил губами, всосав затвердевшую горошину сладким, влажным поцелуем. Юля покорилась власти своего мужчины, беспомощно раскинув руки в стороны.

Но теперь он не дал ей расслабиться и сел, принуждая отвечать на ласки, направляя истерзанные бедра себе навстречу. Сначала она двигалась неуверенно, и Роберт вновь положил большой палец на бугорок плоти, отшвырнув ее протестующую руку. Возлюбленный впился ногтями в ее ягодицы, и Юля непонятно как почувствовала приближение развязки этой экзекуции. Трение тел достигло того момента, когда казалось, что несешься на паровозе, с которого спрыгнуть уже нельзя. Юля выгнулась, вонзившись ногтями в мокрые от пота крепкие плечи, когда Роберт потерял контроль и врывался в нее, словно разрывая на части. Ее голова уперлась в кровать, а Роберт схватился руками за деревянную спинку.

Крик о помощи вырвался у Юли из груди, перекрывая рычание Роберта, ударившего кулаком в стену так, что рухнула картина. Возлюбленный упал на Юлю сверху, сотрясаясь всем телом и тяжело дыша.

—Придавил… Прости,— прохрипел он и перекатился с ней набок, продолжая крепко сжимать в объятьях.

Они лежали, восстанавливая дыхание и ощущая сердцебиение друг друга. Наконец Роберт глубоко вздохнул и коснулся губами ее лба.

—Я люблю тебя,— он поправил ей волосы и ямочки проступили на его щеках.— Ты только моя. Навсегда!

—Ты мой лев,— прошептала она и обессиленно закрыла глаза. Между ног ныло так, будто там разорвалась граната. Но боль потихоньку утихала, а усталость брала верх. Юля сама не поняла, как провалилась в сон этой ночью.

Просыпаться не хотелось, мышцы объявили забастовку. Тело горело огнем после жаркой ночи. Юля приоткрыла сначала один глаз, затем другой. За окном еще не рассвело и только свет фонарей проникал из-за шторы. Часы на стене показывали около семи утра. Глаза слипались. Юле казалось, что после первой «брачной» ночи женщины должны летать на крыльях, но, возможно, сказывалась слабость, оставшаяся после операции. Но она не жалела о случившемся в этой постели и с нежностью прижалась спиной к Роберту, обнимавшему ее: «Только бы не потерять тебя! Осталось всего два дня до того момента, как мне перекроют кислород, и карета превратится в тыкву. Думаю, ты проспишь до полудня, а я пока…»

Крепкие пальцы жадно сжали ее грудь, а острое колено раздвинуло ноги. Возбужденная плоть без предварительных ласк ткнулась в ее лоно.

У Юли перехватило дыхание.

—Люблю тебя,— укус в плечо добавил остроты ощущениям.

—Не сейчас, пожалуйста,— увернулась она.

—Твое желание — закон, дорогая,— сонно пробормотал Роберт, не открывая глаз нащупал пульт, включил телевизор, притянул Юлю ближе и вскоре засопел под новостной канал.

«Дмитрий обещал ждать у почтамта в девять, успею,— она осторожно выбралась из-под руки мирно спящего Роберта.— Зря не подсунула Львенку снотворное, оно вчера успешно сработало на постовой медсестре. А ведь чесались лапки. Но пора завязывать с подобного рода аферами. Выбраться бы только из этой передряги со шпионажем».

Юля оставила записку: «Поехала увольняться с работы. Люблю, целую». Она приняла душ, натянула джинсы, свитер, плащ и вышла, пошатываясь, тихо прикрыв за собой дверь номера. В лоби-баре на первом этаже пахло кофе и круассанами из печи. За стойкой бармен, лениво зевнул в ладонь и взялся натирать без того кристально чистые бокалы.

—Эспрессо и бутылку минералки.