Он был счастлив, когда родился его сын, но у того счастья был горький привкус, потому что Лукиллиан понял: следующее поколение уже здесь, дышит ему в спину, а значит, пришла пора перестать считать себя вечно молодым и остепениться, нравится ему это или нет.

А потом он повзрослел, изменился, стал отчаянно нуждаться в более высоких ценностях и благородных чувствах – и получил их в один день. Он наконец нашел смысл того, что было раньше и будет потом.

Самым счастливым в жизни Лукиллиана Армы был день, когда он стал дедушкой.

* * *

Двое – человек и существо, считающее себя богом, – оказались в Центре Всего. В месте, где зарождается жизнь, и в месте, которое начинает смерть. В точке отсчета и точке невозврата. Так и было задумано.

Человеческое тело, превращенное в портал, перенесло их из разрушенного мира Строна Полар напрямую в солнечное ядро. Здесь испокон веков пылал непередаваемый жар, огонь, превращенный в непреодолимую силу, которую невозможно даже вообразить, она за гранью ощущений, она уничтожает любую жизнь, потому что жизни там не место. А существо, считавшее себя богом, все же было живым, что бы оно там себе ни вообразило.

Человек, ставший порталом, умер мгновенно. Он не успел ничего понять или почувствовать, и мыслями он был не в этом дне, а совсем в другом, давно прошедшем. Он был счастлив.

Существо, считавшее себя богом, боролось даже здесь. Оно, порожденное озлобленным, диким миром, напрягало остатки своих сил, чтобы выбраться. Но попав в Центр Всего, выбраться уже нельзя. Существо, считавшее себя богом, продержалось ровно три секунды, заплатив за это долгим ужасом умирания.

А потом оно поняло, что на самом деле оно – не бог, и сдалось. И существа не стало.

Глава 20. Последний рыцарь

В центральном зале Ланесто, главной резиденции клана Арма, было людно и тихо. Гости поспешно занимали свои места и сохраняли уважительное молчание. Многие попали в этот кластер, обычно закрытый для посторонних, впервые, и теперь с любопытством оглядывались по сторонам, рассматривая подвижные стены без окон. Взгляды других гостей были устремлены к чему-то большому, расположенному в дальней части зала и накрытому светлой тканью, а еще – к трибуне, с которой предстояло выступать главе клана. Трибуна пока пустовала. Все ждали.

Первые ряды, отделенные от других и хорошо защищенные, предназначались для почетных гостей. В центре сидел сам Огненный король, и некоторые гости, те, что рангом пониже, специально всеми правдами и неправдами пробивались на этот прием, только чтобы посмотреть на него.

– Интересно, они сегодня прекратят на тебя пялиться? – шепнула ему на ухо Дана.

С тех пор, как они заняли свои места, она не отпускала его руку. Она знала, что на нее тоже смотрят – и обсуждают ее, невесту Огненного короля, тонкую, затянутую в строгое черное платье, светловолосую и голубоглазую. А такая ли жена ему нужна? Правда ли, что клан Легио принял их? Ходят слухи, что они уже тайно женаты – вы не знаете, правда ли это? Даже здесь, на траурной церемонии, им больше не о чем было поговорить.

Но Дана не думала о них, в памяти снова и снова всплывал тот день в Строна Полар. Она тогда осталась в резиденции Арма и вместе с остальными наблюдала за всем со стороны. Лукиллиан запретил им сопровождать его, настоящими в этом путешествии были только Хиония и Коррадо, которым предстояло забрать близнецов и Цезаря. Все остальные были его големами, которые, впрочем, считали себя живыми.

Отправляясь на свою последнюю битву, Лукиллиан знал, что умрет. Омоложение и использование первозданного заклинания слишком сильно повлияли на него, он понимал, что не выкарабкается – да и не хотел «выкарабкиваться». Он, всегда живший полноценной жизнью, не принял бы немощь.

Но если он смирился, то остальные – нет. У Даны сердце разрывалось на части, когда она видела, что там происходило. Ее самые близкие друзья гибли у нее на глазах. И они с Амиаром тоже погибли! Да, это все не по-настоящему, но вдруг… вдруг это взгляд в будущее, которое уже неизбежно?

Нет, глупости. После того, что сделал Лукиллиан, они не имели права отступить. Дана знала, что Амиар винит себя за это, считая, что Огненный король должен брать на себя ответственность за все. Но он знал, что Лукиллиан не простил бы ему вмешательство в последнюю битву, он принял волю старого колдуна.

По обе стороны от Амиара и Даны расположились главы Великих Кланов – первый ряд предназначался только для них.

Роувен Интегри пришел в компании Хионии. Хиония, одна из немногих, кто знал Лукиллиана с юности, раздраженно смахивала слезы: было видно, что она не хотела плакать при посторонних, а не плакать у нее просто не получалось. Роувен нервничал и постоянно оглядывался, Дана еще никогда не видела жизнерадостного Вольного Ветра таким. Она догадывалась, что причина не только в судьбе Лукиллиана.

Высшая ветвь клана Инанис явилась в полном составе. Трофемес Инанис в кои-то веки выглядел потрясенным, с его бледного лица наконец сошла самодовольная ухмылка человека, который смотрит на мир свысока. Его сыновья, чувствуя настроение отца, оставались собранными, только Цезарь, лишь этим утром покинувший больницу, то и дело поглядывал на делегацию Легио, однако в ответ не был удостоен и взглядом.

Близнецам, на внимание которых он явно рассчитывал, сейчас было не до него, они ни на шаг не отходили от отца. Врачи настоятельно не рекомендовали ему покидать больницу, но он настоял. Мерджит сказал, что не может не проститься с тем, кого уважал, и Дане показалось, что он не врет и не пытается их впечатлить. Ему действительно было больно. Он полулежал на специальном медицинском кресле, со всех сторон окруженный артефактами и капельницами с зельями. Эвридика и Диаманта если и не простили его окончательно, то уж точно объявили перемирие.

Юного Иерема Мортема на церемонии сопровождала Керенса. Дана так и не успела познакомиться с ней, но она знала, что колдунья их не предаст. Родерик рассказал им, на что она пошла во время заточения в Медейне, и это было лучшим доказательством ее верности. Сам Родерик тоже прибыл сюда – он был одним из немногих нелюдей, кому была оказана честь допуска в Ланесто. Он, похоже, прекрасно понимал, какое одолжение ему сделали, и вел себя на удивление тихо и смиренно.

От клана Арбор прибыли Алеста и Фьора. Они не разговаривали друг с другом и показательно расселись на разных концах ряда. Дана подумала, что Алеста зря держит оборону: ее бабушке сейчас было тяжелее, чем ей. Фьора знала Лукиллиана, они начинали править почти одновременно, и сейчас ей приходилось с горечью признать, что уходит ее поколение.

Но вместо того, чтобы поддерживать ее, Алеста сидела рядом с кланом Эсентия и обсуждала что-то с Коррадо. Его жена была, похоже, не слишком рада такому вниманию со стороны юной наследницы. Но ревновала она зря, Дана чувствовала, что Алеста видит в Коррадо просто старшего друга.

Отдельные места были подготовлены для семьи Арма. Мастера артефактов, казалось, вообще не замечали ничего вокруг, и многие из них выглядели совершенно равнодушными. Но Дана знала, что это всего лишь маски, традиция их клана: никому ничего не говори, держи в себе, а если больно – плачь без звука, без слез, чтобы никто не узнал. Этим они делали хуже себе, но переубеждать их было бесполезно. Отдушину нашел разве что Наристар: он, такой же безучастный на вид, как и все остальные в его ряду, обеими руками сжимал руку Светы, а она осторожно гладила его пальцы. Они были друг у друга, и это спасало его.