– И вы действительно не знаете, кто покоится в святилище? – настаивал Танкред.

– Ну конечно нет, иначе мы бы им сказали. Это могила, значит там должен покоиться атамид, но она слишком древняя, чтобы знать, кто именно. На Акии множество забытых могил. Даже в пустыне их полно! Но для людей это казалось настолько важным, что собрание решило помочь им найти ответы, иначе их поиск оказался бы тщетным. А для атамида нет ничего хуже бесплодного поиска. Мы подумали, что, может быть, Юс’сур окажется в состоянии помочь пришельцам обрести внутренний мир.

Пришла моя очередь подтолкнуть старого атамида:

– Юс’сур? Он мудрец?

– Он мудрейший из мудрецов и древнейший из древних. Юс’сур – старейшина атамидов. Никто на Акии не обладает таким знанием, как он. Поэтому мы предложили миссионерам встретиться с ним. Человеческие вожди согласились, и пятеро из них ушли с нашими проводниками в горы, где живет Юс’сур. В человеческой делегации были только воины. Очевидно, ни одному мудрецу, – (я так понял, что он имел в виду ученых), – с которыми мы общались, не было позволено войти в группу. Отголоски мыслей этих пятерых были тошнотворны. Все наши мудрецы это чувствовали. Однако не нам судить о вождях других народов. Я сам чуть было не попросил собрание прервать контакт с ними и не вести их к Юс’суру, но воздержался из тех же соображений. Какая чудовищная ошибка! Сегодня как никогда я сожалею, что не прислушался к своей интуиции.

На последних словах голос Тан’хема сорвался. Он сидел с опущенной головой. Тяжело дался ему этот рассказ. Ни я, ни Танкред не проронили ни слова. Мы слишком боялись прервать его как раз в тот момент, когда добрались до сути проблемы.

– Когда они вернулись после разговора с Юс’суром, их разум был еще чернее, чем прежде. Никто не знал, что сказал им мудрейший из мудрецов, и никто не осмелился спросить. Без всяких объяснений они вернулись в свой лагерь, разбитый в нескольких километрах от Ук’хара. На следующий день наши наблюдатели принесли новость, в которую трудно было поверить: в ту же ночь все люди были убиты своими собственными солдатами. Та горстка людей с отравленными душами, та самая, которая встречалась с Юс’суром, методично перебила своих, а потом направилась в Белые горы, на запад. Возможно, они там скрывались, потому что больше мы их не видели. Хотя мы испытывали глубочайшее презрение к этим солдатам без чести, преследовать их мы не стали. Это не наше дело. Но возможно, следовало бы? Может, тогда Бич человеческий не обрушился бы на нас. Этого мы никогда не узнаем и будем корить себя до конца наших дней.

Мы почувствовали себя раздавленными.

Все гражданские, которые прибыли сюда, чтобы разведать и засеять считавшийся девственным новый мир, были уничтожены своими же. Но по правде сказать, чему тут удивляться? Еще одна подлость, совершенная войсками НХИ. Капля низости в океане мерзости.

– Паршивые псы! – не сдержался Танкред.

Он резко встал, дрожа от ярости.

– И это только первый камень в нагромождении лжи, потребовавшейся для того, чтобы привести на Акию миллион человек и наказать атамидов за преступление, которого они не совершали!

– Мы не только никогда не совершали этого преступления, – сказал Тан’хем, – но вдобавок нас никогда даже не просили отдать это место. Вы сказали, что эта война имеет цель захватить святилище, но ведь мы не удерживали его. Если люди хотели отправлять в нем свой культ, достаточно было попросить.

Танкред убежденно кивнул:

– Я в этом уверен, Тан’хем. Теперь, когда я знаю вас, у меня нет никаких сомнений.

И после некоторого колебания добавил:

– Солдаты… да что я такое говорю, преступники в бегах, укрывшись в горах, наверняка ждали армию крестоносцев, а потом, после ее высадки, тайком пришли в Новый Иерусалим, чтобы присоединиться к своим хозяевам, и… – Лицо Танкреда застыло, словно его посетило озарение. – Вот черт! Теперь я знаю, почему лицо того офицера показалось мне знакомым!

Тут уже я запутался.

– Какого офицера?

– Того, которого я видел во время нашей ночной вылазки в Ук’хар. Того, который собрал всех спецназовцев перед входом в святилище, чтобы дать Испепелителю возможность тайно выполнить свою зловещую работу. Теперь я его вспомнил. Леон Ковальски. Мы с ним из одного выпуска военной школы. Единственный раз я увидел его много лет спустя, в видеозаписи репортажа об отправке миссионеров. Я узнал его в отряде военных, которые сопровождали ученых. И если в ту ночь, когда мы проникли в святилище, он оказался там живехонек, значит он был среди убийц, сбежавших в горы и ожидавших прибытия войск.

– Точно, – согласился я, – все совпадает. Кстати, вот и ответ на загадку, которую нам так и не удалось разрешить: таинственный обмен сообщениями между «Святым Михаилом» и источником на Акии, хотя считалось, что там все умерли.

И снова Танкред кивнул.

– Сидя в горах, офицеры-предатели продолжали посылать свои отчеты по тахион-связи! – сказал он.

– Почему они это сделали? – мысленно спросил Тан’хем. – Почему эти люди убили своих?

– По той же причине, по какой началась эта война, – медленно произнес Танкред. – То, что обнаружилось в святилище, наверняка имело такую важность в глазах Святого престола, что было решено не оставлять свидетелей. Единственная вина гражданских из первой миссии была в том, что они знали. За это их немедленно приговорили и казнили тем же вечером.

Это чудовищное заключение заставило нас умолкнуть. В моей голове крутился водоворот спутанных мыслей. Несмотря на то что с самого начала войны я вдоволь нагляделся на ужасы и нелепости, привыкнуть к этому было невозможно. А уж догадаться, что чувствует Танкред, не представляло особого труда. К отвращению, которое он испытывал к преступникам, наверняка примешивался стыд за то, что он принадлежит к той же армии, за то, что принес НХИ те же клятвы верности.

Снаружи не доносилось ни звука, ночь была тиха. Интересно, сидит ли Арнут’хар по-прежнему у огня. В свете того, что я только что узнал, мне стало понятно, почему вождь воинов проявляет по отношению к нам такую сдержанность. Как можно доверять существам, которые способны без колебаний истреблять себе подобных?

– Вы другие, мы знаем, – заверил Тан’хем, словно угадав ход моих мыслей.

Или я невольно проговаривал их в голове?

– Я тоже должен кое-что знать, – продолжил старый мудрец.

На этот раз я проследил, чтобы мой разум не начал иронизировать без моего ведома.

– Танкред, в тот день, когда ты был ранен, ты сказал, что тебя позвали.

– Помню, – откликнулся тот.

– Можешь ли ты рассказать подробнее… Или это слишком личное?

– У меня были сны… странные и возвращающиеся. Долгое время я боялся, что они предвестники… безумия. До того дня, когда я понял. Понял, что это не сны, а послания. И их содержание было совершенно недвусмысленным. Они велели мне прийти. Прийти к атамидам.