– Откуда такая уверенность?

– Не знаю… Долгое время я не понимал. Но однажды смысл послания прояснился. Я разглядел линии…

При этих словах Тан’хем резко выпрямился.

– Линии! – воскликнул он. – Ты именно это хотел сказать?

– Да, без всякого сомнения, и именно они привели меня к вашему каравану.

Танкред как будто не заметил, но он явно коснулся чувствительной точки.

– Эти линии что-то значат для вас, Тан’хем? – не удержался я.

– Таково… типичное ви́дение атамидов. Способ представлять себе некие силы, которые образуют Вселенную… Это не может быть случайностью…

– Что именно? – не сдавался я. – Что не может быть случайностью?

Старый атамид глубоко вздохнул. Он мельком взглянул на ук’тис, но от них остался только холодный пепел.

– Юс’сур… Юс’сур больше, чем мудрец, он Предок. У него много имен. И одно из них – Юс’сур-кто-грезит. Возможно, это он посылал сны Танкреду.

Глаза моего друга расширились. Он пересел ближе к Тан’хему.

– Тогда я должен его увидеть, – выдохнул он. – Я должен с ним встретиться!

Тан’хем кивнул, подражая людям, когда те хотят выразить свое согласие.

– И я так думаю. Не знаю, действительно ли Юс’сур способен сделать это, но, если так и есть, у него должны быть веские причины. Поэтому я отведу тебя к нему.

– Спасибо, – проговорил Танкред дрожащим голосом. – От всего сердца спасибо.

Казалось, он испытывает глубокое облегчение, словно скинул тяжкий груз после долгой дороги.

– Похоже, мне не придется завтра с вами прощаться, – не без лукавства подумал Тан’хем.

* * *

20 декабря 2205 ОВ

– Этой ночью умер Эд Бонмарши! – пророкотал Боэмунд прямо в ухо Годфруа Бульонскому.

Сеньоры стояли бок о бок, чтобы можно было разговаривать, не опасаясь, что их подслушают. Вокруг них плотными рядами выстроились нормандские солдаты, чтобы никто не мог видеть, что происходит в центре построения. Идея принадлежала Годфруа.

Когда этим утром фламандский герцог приветствовал Боэмунда Тарентского перед командным центром, он сразу заметил, что тот едва сдерживает гнев. Порывистый нормандец готов был взорваться, и Годфруа не хотел допустить, чтобы тот публично даст волю чувствам, каковы бы ни были причины его ярости. За обоими постоянно следили, в этом не было никаких сомнений, а здесь, на простирающейся перед Генеральным штабом эспланаде, где всегда толпился народ, опасения были особенно велики.

Тогда он заговорил громко, не дав князю выразить свой гнев:

– Дорогой Боэмунд! Как вы сегодня себя чувствуете?

Натужная жизнерадостность Годфруа заткнула рот его собеседнику, посмотревшему на него как на ненормального.

– Мне сказали… – продолжал Годфруа, лихорадочно прикидывая, что ему говорить дальше, – что вы сегодня намереваетесь провести смотр своим войскам, стоящим в столице. И я тут же подумал, что неплохо бы и мне последовать вашему примеру, и как было бы приятно отправиться туда вместе. Неплохая мысль, как по-вашему, дорогой друг?

На лице Боэмунда возникло такое выражение, будто он размышляет, не упустил ли чего. Потом он понял.

– Клянусь… это было бы весьма целесообразно.

– Отлично, договорились! Тогда через полчаса встретимся на аэродроме и возьмем мой личный IT-джет. И десяти минут не пройдет, как будем в столице.

Годфруа Бульонский не преувеличивал, его джет за семь минут покрыл расстояние, на которое транспортным баржам требовалось полчаса, если не было ветра. Боэмунд задумался, почему герцог никогда им не пользуется. Видимо, в силу присущей ему скромности.

Все время перелета мужчины не разжали губ. Хотя в джете они были одни, он наверняка прослушивался.

В столице князь Тарентский приказал третьей роте своего полка собраться на большом расчищенном пространстве у крепостной стены. Слегка растерявшиеся от неожиданного визита солдаты подчинились, и Боэмунд в сопровождении Годфруа произвел им смотр.

С тех пор как началась кампания по систематическому сжиганию атамидских трупов, царивший в городе невыносимый запах разложения существенно уменьшился. Большинство солдат даже перестали носить маски.

Проинспектировав все ряды, князь попросил своих людей встать вокруг него и герцога кольцом. Те удивленно переглянулись, все больше недоумевая из-за необычных распоряжений, но немедленно выполнили приказ с бряцанием, которое издает полная экипировка солдат, когда они не в боевых экзоскелетах.

Вскоре вокруг двоих сеньоров, оставив им лишь небольшое пространство диаметром полтора метра, образовался тесный круг из ста двадцати человек. Стоял и без того сильный шум, но, как если бы его было недостаточно, князь приказал своим людям затянуть чрезвычайно громкий официальный гимн сицилийских нормандцев, «Гордость Железных солдат».

Защитившись таким образом и от взглядов, и от микрофонов дальнего действия, мужчины повернулись лицом друг к другу. Тут-то Боэмунд сообщил Годфруа о смерти отца Танкреда, Эда Бонмарши.

– Упокой, Господь, его душу, – вздохнул Годфруа. – Как это произошло?

– Сердечный приступ. Его сердце остановилось в семнадцать часов двадцать три минуты по французскому времени. Для нас – этой ночью. Его не смогли вернуть к жизни.

Хотя нормандский князь силился говорить членораздельно, он побагровел от гнева, и его черты исказились.

– И все из-за этого вонючего пса де Монтгомери! Благодаря своим махинациям он наложил руку на фамильное владение Тарент, и слабое сердце Эда не выдержало. Когда-то сестра заставила меня поклясться, что я прослежу за ее сыном во время военной службы; а я не только подтолкнул Танкреда к тому, чтобы тот стал беглецом, но и ничего не сделал, чтобы не дать умереть свояку! Я нарушил свои обязательства, и все из-за этого подлеца, сеньора без чести и совести! Мне следовало бы немедленно прирезать мерзавца, чтобы его кровью смыть этот позор!

В приглушенной атмосфере гостиных или даже командных центров легко было забыть, что Боэмунд Тарентский прежде всего был солдатом, а уж потом князем. И сейчас Годфруа видел перед собой разъяренного воина. Несмотря на возраст, его жажда мести была столь сильна, что фламандец не дал бы и ломаного гроша за шкуру Роберта, окажись тот ненароком поблизости.

– Этот демон тысячу раз заслужил смерти, – согласился Годфруа. – Но вы не можете разделаться с ним прямо сейчас. Иначе вы подарите ему окончательную победу над вашим кланом, пусть даже посмертно. Ибо если вы преуспеете, то навлечете на себя погибель, что будет означать конец Тарентов. Подумайте об этом! Ваша сестра нуждается в вас, да и Танкред тоже!

Услышав это имя, Боэмунд словно получил удар под дых.