– Мушкетер! – крикнул Кип. Один из стрелков – тот самый невероятно меткий канонир или нет, Кип этого не знал, – стоял на носу, спокойно набивая шомполом порох в свой мушкет. Ровными, быстрыми движениями он достал клочок ткани, сунул руку в карман за пулей и забил их в ствол. В зубах у него был зажат горящий фитиль.

Когда они подошли ближе, Кип увидел, что это илитиец, с кожей чернее пороха, характерными чертами лица, растрепанной черной бородой, в коротких свободных штанах по колено и неуместно хорошем ярко-синем камзоле на голое тощее тело. Его жесткие волосы были стянуты в толстый хвост. Он стоял, пригнув колени, пружиня на шаткой палубе легко как дышал. Он вставил на место тлеющий фитиль.

– Я сказал, мушкетер! – крикнул Кип. Они резали воду прямо рядом с корветом, когда ружейные порты открылись и корабль резко отвернул от них.

Гэвин повернул вместе с большим кораблем. Никто не собирался ничего делать. Кип взвел кинжальные пистолеты Гэвина, стараясь не напороться на длинные клинки.

Мушкетер ловко повернулся, целясь в Гэвина. Кип поднял оба пистолета. Мушкетер выстрелил первым. Мушкет взорвался в его руках, от чего он упал. Кип нажал на оба спусковых крючка. Боек правого пистолета ударил по кремню, но искры не выбил. Ничего не случилось. Пистолет в его левой руке взревел. Кипа отбросило с куда большей силой, чем он ожидал.

Кип крутанулся, споткнулся и скользнул к корме ялика, покатился, цепляясь за палубу. Он увидел, как Лив выбросила обе руки вперед, затем обернулась. Ее зрачки превратились в булавочные уколы, когда она извлекала суперфиолет. Затем она бросилась к нему.

Упав лицом вниз, Кип потерял из виду Лив, корабль, извлекателей и весь бой. Он видел только синеву палубы лодки, скользящую под ним. Его лицо оказалось за краем. Лоб Кипа погрузился в кипящую внизу воду, его голову отбросило, чуть не оторвав. Второй раз не так повезло. Его нос погрузился в воду, и поскольку он был на корме, ноздри превратились в два желоба, в которые со страшной скоростью закачивалась вода.

Наверное, Лив схватила его, поскольку третьего удара не последовало, но Кип ничего не видел и ни о чем не думал. Он кашлял, плакал, слепо отплевываясь от соленой воды.

Когда он смог сесть, илитийский корвет был в двухстах шагах позади них. Его подрезанные паруса обвисли и горели. Дым поднимался из всех орудийных портов по правому борту, над палубой виднелось пламя. Весь корабль медленно уходил под воду. Люди прыгали в море со всех сторон палубы.

Командир Железный Кулак, едва сказавший за все это время пару слов, заметил:

– Раз они прыгают так быстро, значит, огонь добрался до… – середина корвета взорвалась, во все стороны полетели щепки, канаты, бочки и люди, – …порохового погреба, – закончил Железный Кулак. – Извините, ублюдки.

– Такие, как они, убивают, насилуют, грабят и продают в рабство людей. Они не заслуживают жалости, – сказал Гэвин, замедляя ялик. Он обращался к Кипу и Лив, которые сидели одинаково ошарашенные. – Но Железный Кулак прав. Правосудие вершить нелегко. – Он бросил трубку в воду. – До берега будем грести. Кстати, хороший выстрел, Кип.

– Я в него попал?

– Смел капитана от штурвала.

– Штурвал… позади, верно? – Мушкетер был на носу.

– На корме? – предположила Лив. Сомневающийся взгляд.

– Ты ведь не в капитана целился, да? – спросил Гэвин.

– Целился? – ухмыльнулся Кип.

– Оролам милосердный, яблочко недалеко от яблони падает, – сказал Железный Кулак. – Как бы то ни было, удача…

– Уронить драгоценные, уникальные пистолеты отца в море – вряд ли удача, – сказал Гэвин.

– Я утопил твои пистолеты? – спросил, похолодев, Кип.

– А вот «ловкость» означает поймать те самые пистолеты в последний момент, – добавил Гэвин, доставая пистолеты из-за спины. Он ухмылялся.

– Ох, слава Ороламу, – выдохнул Кип.

– Ты все равно потерял мои пистолеты, – сказал Гэвин. – И за это будешь грести. Лив, ты тоже.

– Что?

– Ты его наставница. Он под твоей ответственностью. Все его ошибки – твоя вина.

– Великолепно, – сказала она.

– Тут так… грязно, – сказал Кип. После богатства Большой Яшмы и магических зданий Хромерии Гарристон решительно не впечатлял.

– Если бы только грязь была главной проблемой, – сказал Гэвин.

Кип не был уверен, что понял, о чем тот говорит, но ему было жаль, что он был без сознания, когда первый раз плыл через город вместе с Гэвином. Если бы он увидел Гарристон тогда, город несомненно впечатлил бы его. Это было бы самым большим скоплением народа, какое он в жизни видел, пусть и не самое чистое. Ректонская алькадеса не потерпела бы таких куч мусора, которые сгребали из доков в переулки, прямо к ящикам, в которых зачастую была провизия. Отвратительно.

В доках стояло около сорока кораблей, наполовину защищенных волнорезом с огромными дырами. Лив заметила, что Кип смотрит на дыры, гадая, нет ли у них особого назначения.

– Оккупанты никогда не утруждались, чтобы помочь нам, захудалым тирейцам, – сказала она. – Пирсы напротив дыр отвели местным. Надо было видеть, как капитаны суетились, когда приходили зимние шторма. Солдаты собирались на башнях и бились об заклад, какой корабль разобьется.

Ялик, который вели на веслах Лив и запыхавшийся Кип, резво шел мимо галер, галеасов, корветов и рыбачьих плоскодонок, полных местных, чинивших сети. Люди бросали работу при виде ялика, тем более с такой экзотической командой. Кипу было приятно снова увидеть тирейские лица. Он от этого чувствовал себя дома. Только когда они проплывали мимо, он замечал враждебность в чертах горожан.

Не в восторге от чужеземных извлекателей. Понятное дело.

– Куда мы? – спросил Кип.

Командир Железный Кулак показал на самое величественное, самое высокое здание в городе. Отсюда Кипу была видна лишь совершенно похожая на яйцо башня с вонзающимся в небо шпилем. Широкая полоса вокруг самой широкой части башни была выложена крохотными круглыми зеркальцами, не больше большого пальца Кипа. На полуденном солнце башня полыхала как в огне. Над и под полосой зеркал были выложены такие же полосы из стекла других цветов.

– Я типа понял, – сказал Кип. – Но я имел в виду, где мы пришвартуем лодку?

– Прямо здесь, – сказал Гэвин, показывая на пустую стену ближе всего к воротам. Это было не место для причала, да и улица поднималась на добрых четыре шага над водой.

Тем не менее Кип и Лив вырулили – весьма умело – к стене. Нос ялика нырнул в воду, когда синий люксин расцвел перед ним и выскользнул наверх. Он затвердел сразу же, как коснулся стены, и поднялся ступенями, закрепив лодку на месте и обеспечив им легкий подъем.

– Все никак не могу привыкнуть ко всей этой магии, – сказал Кип.