Утром, вернувшись из Александрии , я застал телеграмму из Генуи. Подпись была: «Рутенберг». Он спрашивал, могу ли я с ним повидаться и где. Его имя и биографию я, конечно, знал; ни разу с ним еще не виделся, но в Риме, еще до моего отъезда в Египет, мне сказал однажды A.B. Амфитеатров:

– Угадайте, кто теперь сильно заинтересовался сионизмом? Петр Моисеевич Рутенберг. Он говорит, что вмешательство Турции в войну открывает перед евреями блестящие возможности, и, по-моему, он теперь носится с важными планами. У него тут, кстати, большие связи в правительственных кругах, и во Франции тоже (Жаботинский 1985/1928: 120-21).

В средних числах апреля, в Бриндизи, я встретился с Рутенбергом – там же застал телеграмму от Трумпельдора:

«Предложение Максвелла принято» (там же: 121).

Первый вывод: создать контингент – дело вполне возможное; человеческий материал найдется – в Англии, во Франции, в нейтральных странах околачиваются сотни и тысячи еврейской молодежи, по большей части российского происхождения, в штатском платье; и хоть Америка далеко, а все-таки есть и Америка.

Второй вывод: лучший партнер для нас, конечно Англия, в этом отношении александрийские волонтеры наши поступили правильно; но «лучший» не значит «единственный». Италия вся ходуном ходит, порываясь воевать, и скоро сорвется; а Италия и тогда, в то время, когда о Муссолини еще никто не думал, уже успела развить в себе здоровье и широкий аппетит ко всем побережьям Средиземного моря. Еще важнее Франция: для нее Палестина и Сирия – мечта пяти столетий, если не больше. Поэтому надо пробовать всюду: в Лондоне, в Париже, в Риме.

Третий вывод: в Риме будем работать вдвоем; потом мне ехать в Париж и в Лондон, а Рутенбергу – в Америку (Жаботинский 1985/28:126-27).

Вот вкратце штрихи нового движения, которое начинается в Италии в пользу прав евреев и в пользу сионизма. Надеюсь, читателю ясно из приведенных фактов, что вся эта история со «студенческим легионом» для освобождения Эрец-Исраэль под руководством Рутенберга – «бабские сказки». Это одна из тех нелепых сенсаций, которая кем-то распространяется просто так или с провокационными целями. Никаких «легионов», и никаких авантюр в Италии не планируется. Мы только можем позавидовать итальянским евреям, что они так быстро и легко сорганизовались для нужной политической работы, пока мы, американские евреи, продолжаем только говорить и дискутировать. Честное слово, приятно жить в стране, где нет дипломатического «яхудим» и мудреных «геноссен»… (Borochov 1915: 3).

Многоуважаемый Александр Валентинович.

Примите привет из Лондона. Здесь война абсолютно не чувствуется, да и Париж значительно повеселел по сравнению с октябрем, когда я его впервые видел. Если бы наши амфитрионы не задерживали и не мешали, все было бы хорошо. Скажите им ради Бога, чтобы наконец снялись с якоря, а то они даже мне, частному человеку, мешают дело делать. Ваши телеграммы об итальянском филосионизме вызвали целый переполох в России, включая в это понятие и Нью-Йорк, т. е. его еврейские кварталы. Наши все очень Вам благодарны, и я в их числе. (Жаботинский 1992: 212).

Я очень сочувствую сионистам. Из вождей их хорошо знал В.Е. Жаботинского и П.М. Рутенберга, увлекательных романтиков этого движения. Ради сионизма первый забросил превосходно начатую карьеру русского публициста, а второй покинул ряды русской революции после многолетнего ей служения: ведь этот самый Рутенберг организовал убийство Гапона. Территориальные планы сионистов всегда казались мне сомнительными к практическому осуществлению, но резонными в теории: раз еврейское государство нужно, то где же и зиждеться ему, как не в Палестине? Энергия сионистов (поразительно настойчивая, талантливая и, прямо сказать, героическая, ибо побеждать ей приходилось не только сопротивление врагов, но чуть ли не пуще предубеждения своих) успела добиться цели. Англия дала евреям если не самостоятельное государство, то эмбрион его (Амфитеатров 1931: 50-1).