— Да, — Корон кивнул, — принцип живой руки. Хранитель не должен создавать то, что неминуемо разрушится в случае его смерти.

— Это слишком сложная для меня концепция, — вдруг признался Дон. — Понимаешь ли, когда я умру я буду мёртвым. Мне будет всё равно. Так какой смысл беспокоиться о моих делах?

Корон был так поражён, что на некоторое время забыл даже о Часах.

— То есть ты никогда не хотел, например, составить завещание?

— Ммм… Когда ты составляешь завещание, ты как бы признаёшь, что собираешься умереть. А я надеюсь прожить настолько долго, насколько это возможно. К тому же, — Дон усмехнулся, — мне нечего завещать. И некому.

— А как же твои Дон-а-Гонские дела? У тебя же есть преемники или что-то вроде того? Ты ведь не бросил всё это?

— Какие-то парни называют себя моими учениками, — Дон проявлял просто чудеса легкомыслия, — но я никогда не стал бы назначать преемника сам. Если моё дело не подхватят другие руки без моего вмешательства — то на хрена оно нужно было, это дело? Я имею в виду, это означало бы, что моё дело не нужно никому, кроме меня.

Корон тщетно пытался найти, что сказать в ответ. Всё его существо прямо-таки восставало против такой безответственности и пренебрежения к делам, важным, казалось бы, для этого человека. Но Дон заговорил первым.

— А ты сам следуешь этому принципу? — Дону, похоже, было действительно интересно услышать ответ. — У тебя получается?

— Принцип живой руки, — медленно, почему-то с трудом проговорил Корон, — это одна из причин, почему Спутники — хреновые хранители.

— Вот как? — Дон явно был удивлён. — Мне до сих пор казалось, что наоборот.

— Я просто не в состоянии выполнять этот принцип. Ведь если я умру, — горло сжалось, едва давая договорить, — умрёт и Юна.

Корон почувствовал, что Юна просыпается. Ещё бы, она не могла оставить без внимания такую тему. Или просто ощутила его беспокойство. Все Спутники боятся смерти больше прочих, потому что знают, что им предстоит умереть дважды. Корон сблизил своё сознание с сознанием Юны и попытался её успокоить. Ему вовсе не хотелось её будить. Корон вдруг ощутил почёсывание за ухом, такое реальное, что он обернулся и ощупал голову. Но это всего лишь Маиран гладил Юну, видимо, почувствовав, как она заворочалась. Псица шумно вздохнула (Корон услышал это даже от костра) и снова погрузилась в глубокий сон. Корон повернулся к Дону. Тот смотрел на него лукаво, но спрашивать ничего не стал, видимо, догадался.

— А знаешь, в чём-то ты прав, — Дон выглядел, как человек, только что принявший непростое и неприятное решение, но его движения были уверенными и сам он был собран и деловит.

Огородник достал из внутреннего кармана Часы и пристально на них уставился. Корон едва не забывал дышать — чтобы не мешать магии, и чтобы Дон не передумал. Прошло минут пять, прежде чем Дон, наконец, сделал манящее движение рукой, а потом так же пристально, как прежде на Часы, посмотрел на свою ладонь. На его лице отразились сомнения. Потом он ссыпал содержимое ладони в карман и вдруг протянул Часы Корону.

У Корона окончательно перехватило дыхание. Он зачарованно, как во сне, протянул вперёд руку, но в последний момент отдёрнул её.

— Нет, — Корон энергично замотал головой, вытряхивая из неё лишние мысли. — Ты-то уж всяко сохранишь их лучше меня.

«Вот идиот!» — обругал он сам себя, — «прошляпил свой, может быть, единственный шанс подержать в руках Часы!». Но так было правильнее. Да и чувства от ношения Кулона Света были ещё свежи в памяти.

— Кажется, ты первый, кто не попытался их забрать, — усмехнулся Дон.

— А что, ты бы отдал? — на всякий случай поинтересовался Корон, сообразив, что это была проверка.

— Тебе может и отдал бы, — заявил Дон, пряча Часы на место. — Ты ведь отлично понимаешь, зачем я это делаю. Кстати, теперь я должен буду придумать что-то новенькое.

— Не обязательно! — Корон извлёк из памяти ещё один запасённый аргумент. — Я никому не скажу о том, что произошло. Конечно, я не могу гарантировать, что никто не узнает, в такой-то компании. Но я обещаю не произносить этого вслух, если меня не раскроют и не припрут к стенке, — Корон поднял правую руку, подтверждая, что действительно готов за это поручиться.

— Что ж, это меня вполне устраивает, — серьёзно кивнул Дон. — А теперь, если ты уже решил со мной все дела, давай пойдём спать? Мы и так засиделись.

Дон встал и с хрустом потянулся. Оглядел стоянку.

— Как думаешь, может не будить Маирана? — озорно предложил он, — всё равно Арн не спит.

Это была правда. Эльф занял свою обычную наблюдательную позицию чуть поодаль и было ясно, что никто не пройдёт незамеченным.

— Если ты очень хочешь ещё раз с ним поругаться — пожалуйста, — пожал плечами Корон.

Дон почему-то продолжал раз за разом выводить Маирана из себя. Будто пытался узнать, насколько далеко можно зайти. Про себя Корон решил, что, если Дон всё-таки решит не будить Маирана, он, пожалуй, останется и подежурит сам. Лезть внутрь этой драки совершенно не хотелось. Однако Маиран проснулся самостоятельно. У него было прекрасное чувство времени, Корон мог только завидовать.

***

Казалось бы, погода была чудесная. По небу бежали лёгкие пушистые облачка, то и дело заслоняя приветливое, совсем не жарящее солнце. С утра прошёл небольшой дождь, прибив дорожную пыль. Да и дорога была сегодня ровная и приятная. Никаких бессмысленных возвращений, мало поворотов. Красота! И всё же Искре было не по себе. Какое-то смутное тревожное чувство не давало ей покоя. То ли лёгкий, но раздражающий гул в голове, то ли противное ноющее ощущение в сердце.

Из глубокого и крутого обрыва по правую руку на дорогу наползал приятный влажный полумрак. Искра увидела, как Арн замедлил шаг и жадно втянул воздух. В его лице на миг промелькнуло мечтательное выражение. «Должно быть, ему смертельно надоели дороги» — сочувственно подумала Искра. Девушка пристальнее вгляделась в овраг. В нём кипела бурная птичья жизнь. Для Искры птичье пение до сих пор сливалось в единый бессмысленный хор, но она прекрасно знала, что для Арна это не так. Эльф прекрасно различал птиц по голосам и, более того, прекрасно понимал, какие звуки означают тревогу, какие призваны позвать сородичей, а какие можно считать полноценной песней. Вот Арн и вовсе остановился, будто бы совсем забыв обо всём на свете, отдавшись власти звуков и запахов. И вдруг резко подобрался и настороженно посмотрел вперёд.

Наяна, шагавшая во главе колонны, стремительно развернулась