Тетка Гонди — мадам дю Фаржи — была приговорена к смерти в 1631 г., нашла убежище в Лотарингии и умерла в Брюсселе в 1639 г., но она, безусловно, была причастна к заговорам и к планам убийства Людовика XIII и Ришелье, да и сам Гонди, по-видимому, имел к ним отношение. Возможно, он принимал более активное участие в заговоре, возглавленном графом Суассонским в 1641 г. В любом случае вражда между семейством Гонди и Ришелье имела долгую историю, длившуюся еще с тех пор, когда брату Гонди пришлось оставить пост командующего галерами и уступить его Пон-Курле.

В 1641 г. все оппозиционеры объединились впервые после «дня одураченных». Ришелье, выжав деньги из духовенства, унизил парламенты. Король, приняв участие в заседании Парижского парламента, недвусмысленно запретил независимым судам принимать решения, касающиеся государственных дел, административных или финансовых вопросов, и вообще всего, что имеет отношение к управлению, тем самым лишив их какой-либо политической роли. Их деятельность, таким образом, была ограничена отправлением правосудия, а советники, не желавшие соглашаться с такими ограничениями, обнаружили, что их должности упразднены. Негодование, которое вызвала эта абсолютистская мера, уничтожившая последние остатки представительной системы в управлении страной, было, естественно, замечено в Испании, где брат Филиппа IV, кардинал-инфант Фердинанд, увидел в этом последний шанс для Испании и имперских сил, чтобы раздуть пламя волнений, вызванных политикой Ришелье в самой Франции.

В 1640 г. появились известия о герцоге Вандомском, старшем незаконном сыне Генриха IV от Габриэль д’Эстре, который почти не подавал признаков жизни, с тех пор как провалился инициированный им заговор Шале. Сообщали, что он подговорил двух старых отшельников убить Ришелье. Герцог Вандомский, приглашенный в Париж для объяснений, доехал до самых ворот города, но внезапно передумал и бежал в Англию. Людовик XIII учинил судебное разбирательство, и суду было представлено перехваченное письмо герцога к Анне Австрийской. Тот писал, что в своих фантазиях может убить кардинала, но никогда бы не принял участия в заговоре, направленном на реальное осуществление подобных замыслов.

С точки зрения короля, это доказывало вину герцога Вандомского, но Ришелье через Сегье убедил короля прекратить разбирательство. Затем, весной 1641 г., благодаря еще одному перехваченному письму — от находившегося в Англии герцога де Ла Валетта к его отцу д’Эпернону — стало известно, что граф Суассонский, принц крови и кузен Конде, совместно с герцогами Буйонским и де Гизом[300] и при поддержке испанцев, планируют наступление на Францию. Граф Суассонский должен был войти через Шампань, в то время как гугеноты должны были восстать на юге, а де Субиз атаковать побережье.

Граф Суассонский играл главную роль в заговоре против Ришелье 1626 г., который оформился в связи с женитьбой Гастона на Марии де Бурбон-Монпансье. Его сторонники Монтрезор и Сент-Ибар планировали вместе с сыном мадам дю Фаржи, де Ла Рошпо, убить Ришелье во время крещения в Тюильри дочери Гастона, но кардинал заболел и не пришел. Они же в 1636 г. в Амьене пытались заручиться поддержкой Гастона и графа Суассонского и убить Ришелье, пока тот строил планы, результатом которых стала успешная кампания против Корби в ноябре того же года. Граф Суассонский, вызванный к королю, бежал в наследственное имение герцогов Буйонских в Седане. В конечном итоге в июле 1637 г. ему пообещали приличное вознаграждение, если он вернется во Францию и будет сохранять лояльность по отношению к королю. К апрелю 1641 г. Ришелье решил, что собрал достаточно улик, для того чтобы лишить графа Суассонского губернаторства в Шампани, герцога Буйонского — его французских владений и запретить всю торговлю с Испанией. Д’Эпернону было сказано, чтобы он прекратил контакты с сыном — герцогом де Ла Валеттом.

Герцог Буйонский и граф Суассонский понимали, что должны либо заявить о своей покорности, либо перейти к открытому восстанию. Они хотели свергнуть Ришелье, но в то же время стремились к миру и не разделяли желания Испании превратить Францию в зависимое государство. Именно граф взял на себя инициативу связаться с Сен-Маром через Луи д’Астарака, маркиза де Фонтрая, глубоко обиженного легкомысленным, но жестоким замечанием Ришелье: кардинал назвал его «уродом» из-за внешней непривлекательности. Граф Суассонский хотел, чтобы Сен-Мар уговорил короля устранить Ришелье; он также вступил в контакт с кардиналом-инфантом Фердинандом, с де Гизом, с бароном дю Беком и, естественно, с Гастоном Орлеанским. Посланник, отправленный к Гастону, был агентом Ришелье и все рассказал кардиналу. Гастон, должно быть почуяв опасность, проинформировал короля. Граф Суассонский, используя Гонди, начал сплачивать политических узников Бастилии, в число которых входили Бассомпьер, де Витри (убийца Кончини), дю Фаржи и де Крамай, любовник мадам дю Фаржи.

В конце концов граф повел во Францию вдоль реки Мез армию, базировавшуюся в Седане и содержавшуюся за испанский счет. В ее состав входило также подразделение из 7000 имперских солдат. 7 мая из Парижа против графа Суассонского выступил маршал Шатийон с армией из 8000 солдат, ожидавший поддержки от Карла, герцога Лотарингского, который, однако, снова переметнулся на сторону испанцев и 28 июля бежал во Фландрию. 6 июля 1641 г. под Ла-Марфе войска Шатийона были обращены в беспорядочное бегство мятежниками.

Граф Суассонский, однако, погиб в час своей победы: то ли из-за привычки поднимать забрало с помощью одного из своих пистолетов, который в конце концов выстрелил (так описывают его смерть герцог Буйонский и Таллеман), то ли потому, что его узнал или специально выследил и застрелил солдат, нанятый Ришелье (такова официальная версия). Шатийон утверждает, что это случилось в начале сражения. Граф де Руссийон говорит, что один из солдат Шатийона, не узнав графа Суассонского, выстрелил в незнакомого ему военачальника, несмотря на обещание выкупа в размере 60 000 ливров за его пощаду. Аббат Арно подозревает, что это было убийство.

Основные французские силы под командованием Ла Мейере осаждали Эр-сюр-ла-Ли, в то время как Людовик XIII продвигался к Мезьеру и угрожал Седану. Герцог Буйонский немедленно добился соглашения с королем, умоляя его на коленях о прощении, и уже вечером обедал вместе с ним и Ришелье. Позже он навестил Сен-Мара и был потрясен его ненавистью к Ришелье, а также прозвучавшим из уст Сен-Мара предложением организовать заговор с целью заменить Ришелье самим герцогом. Сен-Мар пробовал вовлечь Гастона, приехавшего в Амьен, где стоял лагерем король, в новый заговор против кардинала, но Гастон не хотел ввязываться в интриги молодого человека, каким бы обманутым он ни чувствовал себя после отстранения от участия в королевском совете и командовании боевыми действиями.

Король хотел устроить посмертную расправу над телом графа Суассонского. Однако те, кто понимал, что такие действия против принца крови могут привести лишь к новым волнениям в стране, и так уже возмущенной самодержавными мерами, убедили Людовика, что великодушный жест был бы более уместен для короля-рыцаря. Тело было передано семье для достойного погребения. Французы вновь заняли Лотарингию, и герцог Карл вернулся к своей карьере имперского полководца. Все сторонники герцога Буйонского были прощены, за исключением Гиза и дю Бека. Их не было в стране, а символическое обезглавливание не причинило им никакого физического вреда. Меньше повезло Сен-Прею, губернатору Арраса. Французы заняли несколько северных городов — Ланс, Ла-Бассе и Бапом, испанским гарнизонам которых был обещан свободный проход. Сен-Прей, не зная об этом, атаковал испанцев. Он был обезглавлен в Амьене из-за того, что стал причиной нарушения королевского слова.[301]