Отец умер этой же ночью. Мона, мать и Сумайя по очереди дежурили у его постели: ближе к утру он открыл глаза, попытался что-то сказать, но из его уст вырвались лишь бессвязные звуки. Мона закричала, и на ее крик тут же прибежали остальные родственники, но все было кончено: отец застывшим взглядом смотрел куда-то в вечность. Женщины начали плакать; поднялась суета; с раннего утра в дом потянулись знакомые с соболезнованиями. Мона больше не пряталась в комнате; ей было безразлично, кто и что про нее скажет. Похороны по мусульманскому обычаю состоялись в тот же день; соседские женщины полностью взяли на себя домашние хлопоты, освободив убитых горем родных покойного. Мать, давно знавшая о болезни мужа и переносившая ее стоически, впала в отчаяние: она или плакала, или молчала, бессмысленно глядя вперед. Мона и Сумайя рыдали, сидя рядом с телом своего отца. Сальма, оказавшаяся на попечении лишь вчера обретенных родных, вела себя на удивление разумно, чем вызывала одобрение Умм Мухаммед, ближайшей соседки и подруги матери Моны.

– Хорошая девочка, – сказала эта мрачная женщина, пользовавшаяся на улице большим авторитетом. – Конечно, ее происхождение вызывает много вопросов… Но Аллах милостив: с помощью семьи Мона сможет воспитать из нее достойного человека.

– На все воля Аллаха, – дружно откликнулись остальные соседи.

Мона осталась в доме еще пару дней после похорон. Окружающие сочувствовали убитой горем женщине и уже не так часто вспоминали о скандальном разводе и побеге из дома. Прощание с родными вышло трогательным: Сумайя пригласила сестру погостить к себе в Каир, а мать просила навещать ее как можно чаще.

– У меня остался один Омар, – говорила она, смахивая слезы. – Придет время, и он женится, а я останусь доживать свой век в одиночестве…

– Не говори так, мама. У тебя уже есть внучка, скоро Сумайя родит, да и жена Карима беременна. Да ты не будешь успевать ездить от одного внука к другому!

– У всех свои семьи, своя жизнь.

– Мам, а ты приезжай к нам в Александрию. Мы с Сальмой будем очень рады.

– Ин ша Аллах, – расплывчато ответила мать.

Несмотря на смерть отца, она уезжала со светлым чувством в душе. Впервые за долгое время Мона перестала ждать светлого будущего, научившись ценить день сегодняшний и то, что она имеет уже сейчас. Сальма подрастала, радуя мать своими успехами; у нее была крыша над головой и семья, которая вновь приняла ее обратно. Мона больше не ощущала себя одинокой и не ждала от жизни чуда, а старалась жить сегодняшним днем, радуясь каждому моменту. Она чувствовала себя повзрослевшей и, вспоминая свои прежние страдания, лишь грустно улыбалась. Разочаровавшись в любви и не получив то, о чем ей мечталось в юности, Мона перестала гнаться за призрачной птицей счастья и наконец обрела успокоение. Она надеялась выйти на работу, как только Сальма немного подрастет, и даже поездить по миру, но все-таки для нее это было уже неглавным. Что касается мужчин, то их для Моны не существовало: она все еще жила воспоминаниями о Сергее.

– Нехорошо, что ты живешь одна в таком большом городе, – твердила ей мать. – Надо найти хорошего мужа, за которым ты будешь как за каменной стеной.

– Ин ша Аллах, мама, – вновь и вновь отвечала Мона, радуясь, что в родной деревне мать вряд ли сыщет ей жениха, а в незнакомой ей Александрии – и подавно. – Если мне суждено когда-нибудь еще раз выйти замуж, так оно и будет.

Она посмеивалась, глядя на недовольное лицо матери, считавшей, что все ее дети должны быть «пристроены», и с присущим ей фатализмом терпеливо повторяла столь любимое египтянами восклицание, за которым скрывается одновременно и нежелание что-либо делать, и покорность перед Создателем – «Ин ша Аллах».

Прошло несколько лет, и в жизни наших героев многое изменилось. Сергей получил повышение и новое назначение в США, но наотрез отказался перевозить туда жену и сына. Это привело к грандиозному скандалу, в результате которого они развелись. Юля считает себя жертвой мужского коварства и, воспитывая ребенка, не забывает сообщать всем о подлом поведении бывшего супруга. Сергей страдает от того, что она настраивает против него сына и даже не всегда разрешает с ним повидаться, но притом никогда на забывает потребовать денег на содержание ребенка. Тем не менее Сергей не жалеет об их расставании, поскольку не представляет своей жизни с этой женщиной.

После развода он сделал попытку примирения с Моной, но, к его удивлению, первая жена решительно отвергла эти ухаживания. Сергей долго просил прощения и пытался понять причину поведения Моны, слыша в ответ аргументы «мы очень разные и не можем быть вместе», «ты принадлежишь другой религии» и «я не хочу повторять своих ошибок». Не веря, что столь горячо любившая его женщина может отказаться от шанса снова быть с ним, Сергей удвоил напор, но в конце концов был вынужден отступить. Видя, что бывший муж не понимает ее объяснений, Мона призналась, что уже не испытывает к нему прежних чувств, и после этого Сергей больше не предлагал ей воссоединиться. Он по-прежнему летает то в Киев, то в Александрию, навещает детей и платит алименты. Сергей больше не намерен жениться; в Америке он довольствуется краткими и необременительными отношениями с женщинами.

Мона несколько лет жила одна, но, когда Сальме исполнилось семь лет, все-таки вышла замуж, чем невероятно обрадовала свою мать и прочих родственников. Она не испытывала к Хасану таких же пылких чувств, как к Сергею, скорее это было ровное и взрослое чувство, без надрыва и кипения страстей. Хасан полностью устроил ее родных: египтянин, мусульманин, к тому же при хорошей должности и деньгах. Новый муж знает о Сергее, но ни в чем не обвиняет свою жену и готов принять ее со всеми ошибками прошлого. Мона осуществила свою давнюю мечту: вышла на работу, но вскоре после свадьбы забеременела и впоследствии занималась воспитанием сына. Ее мать предлагала забрать Сальму к себе, как того требует мусульманский обычай, но Моне была невыносима мысль о разлуке с дочерью, да и Хасан не возражал против того, чтобы девочка жила с ними. Сергей был поставлен перед фактом, что у Моны появился новый муж, а у дочки – отчим. Раз в год он приезжает в Александрию, останавливается в гостинице и общается с Сальмой. Поначалу Моне было тяжело видеть Сергея, но со временем она привыкла и относилась к его визитам довольно спокойно. Даже если после встречи с бывшим мужем Мона становилась чуть более грустной и раздражительной, это легко можно списать на ее тонкую душевную организацию.

Тамара Николаевна умерла, так и не увидев внучку и ни разу не поинтересовавшись ее судьбой.

Каждый раз, приезжая в Египет, Сергей ходит по грязным улицам, смотрит на людей в длинных галабеях, пьет кофе в многочисленных кофешопах, наблюдает за тук-туками и осликами, – но, несмотря на все странности этой дикой восточной страны, чувствует, что где-то здесь остался кусочек его сердца. Он вспоминает знакомство с Моной, их краткий и бурный роман, и порой размышляет о том, как могла сложиться его жизнь при других обстоятельствах. Погуляв дней десять и посмотрев на повзрослевшую дочь, Сергей возвращается обратно с чувством глубокой тоски и еще пару недель ходит как будто не в себе.