— И, что, если да? Порадуетесь. что сработали ваши коварные планы, как нас разлучить!

— Все не так! — замахал руками.

— Охотно верю.

— Хорошо, изначально у меня были очень большие вопросы к тебе. Да, я не верил в твое бескорыстие. Учитывая замужество, интрижку с наследником богатого состояния… Я почти сразу же узнал, что ты работаешь в агентстве. Разумеется, у меня были вопросы. Очень большие вопросы и сомнения. Я озвучил их Марселю. Он в ответ изъявил желание выцарапать тебя из лап предприимчивой сутенерши, назовем вещи своими именами. Да, я сомневался, поэтому выставил условие…

— И проверяли, следует ли Марсель данному слову. Так вот, чтобы со мной расстаться, он меня с грязью смешал. Так что можете быть рады. Данному обещанию Марсель следовал безукоризненно. Потом, казалось, все наладилось. Но вот снова… — усмехаюсь. — Ваших рук дело? Или Марсель сам решил, что нам с Есей не место рядом с ним?!

— Еся? — переспрашивает Кречетов-старший, ерзая на кресле.

— Еся! Есения! А что?! — всплескиваю руками.

— Так звали мою первую жену, мать Марселя, — медленно говорит Кречетов-старший. — Есть еще кое-что… Неприглядное из нашей истории отношений.

Кречетов-старший замирает, будто раздумывая, стоит мне говорить или нет. Я смотрю на его лицо, полное задумчивости, вспоминаю, как передернуло Марселя при упоминании имени “Есения”, а потом он сразу переключился на тему отца, и догадываюсь, наконец, в чем может быть причина!

— Вы как-то отбили девушку у своего сына и развлекались с ней. На глазах у сына.

— Отбил, сильно сказано, — отмахивается. — Та лохудра сама ноги раздвинула и слюнями на меня капала.

— Какой вы невыносимый! — восклицаю в сердцах. — И до чего же упрямый. До сих пор на своем стоите и не признаете собственной вины! Значит, ту девушку тоже звали Есения?!

— Нет, у нее была фамилия… То ли Еськина, то ли Еськова. Но Марсель ласково называл ее Есей.

— Теперь понятно, почему он не хочет, чтобы я назвала так свою девочку. Самое дорогое и самое омерзительное для Марселя переплелось в этом имени… — выдыхаю я. — И зачем вы мне это рассказали?!

— Марсель запретил мне с тобой видеться.

— Вижу-вижу, запрет работает! — фыркаю. — Послушайте, я покажу себя сейчас с жутко невоспитанной стороны, но, пожалуйста, прошу… Оставьте меня в покое. Просто уйдите.

— И что дальше? Ты уедешь?

— Не ваше дело.

— Может быть, как раз именно сейчас — мое? — возражает отец Марселя. — Я знаю, что наломал немало дров. Действовал исключительно в благих целях. Но не осознавал, что мои благие цели и интересы сына могут не совпадать. Я считал себя самым умным, дальновидным и все так далее, по списку, но не учел, что могу ошибиться так же, как все остальные родители. Я считал, что знаю, как и что лучше для моего сына. На моей стороне богатый опыт, и я поставил его во главе. Увы, это привело к отдалению. Сейчас мы совсем отдалились друг от друга, и если я уже свыкся с мыслью, что заслужил подобное отношение, то не могу смириться с тем, что мои поступки влияют на Марселя до сих пор и портят самое дорогое, что у него когда-то было — это отношения с тобой.

Слова Кречетова звучат очень неожиданно для меня. Я опускаю руки с очередным платьем, которое просто выскальзывает из моих пальцев.

Сердце грохочет на разрыв, по телу бегут острые, жалящие мурашки. Невозможно оставаться равнодушной. Никогда не могла быть равнодушной в том, что касается отношений с Марселем. Это словно мое личное проклятие и зависимость…

— Не уезжай. Ты делаешь ему больно.

Я набираю полные легкие воздуха, чтобы ответить, но звуки не вырываются изо рта. Ни звука! Я просто ничего сказать не могу, только вытираю слезы, заструившиеся по щекам, и отворачиваюсь, чтобы отец Марселя не видел, как я реву. Но этот внимательный и въедливый старик все заметил и молчать, разумеется, не стал.

— Я кое-что услышал, и думаю, обидно не только Марселю, но и тебе — тоже. Скорее всего, ты полна любви и заботы, а он держится особняком и не позволяет за собой поухаживать даже немного?

— Откуда вы все это знаете?

Кречетов старший пожимает плечами.

— Может быть, оттуда, что я его таким воспитывал, вбивал в голову, что быть зависимым — это слабость? Марселю хотелось бы выглядеть для тебя этаким героем-молодцом, а не мужчиной в инвалидной коляске.

— Боже, но это временно! Временный этап! У него сложный перелом, но это не паралич, как вы не понимаете! Зачем давите на травмы?

— Я не давлю. Это Марсель так думает и беспокоится по поводу меня! — трет подбородок. — Переживает, как бы я не всунул палки ему в колеса. Ты должна поехать к нему. Прямо сейчас… Иначе он наломает дров. После того, как ты сказала, что отказала бы ему, точно наломает. Поверь, я знаю сына.

— Вот и не знаете! — вспыхиваю. — Ничему вы не учитесь. Снова заявляете, будто вы — всех умнее и всегда правы, но это не так.

— Подловила. Пожалуйста, поезжай к нему. Исполни последнюю просьбу умирающего. Сделай моего сына счастливым, не дай ему закопать себя в одиночестве и фальшивых ценностях, купленных отношениях так, как это сделал я после смерти любимой. Пойми, все можно изменить, пока мы живы. Есть только одно необратимое событие — это смерть, пока она не наступила, нужно бороться за своих любимых.

— Умирающего?

— Да, — кивает отец Марселя. — Слухи не соврали. Я действительно серьезно болен. Когда Марсель узнал, я сделал вид, будто это не так. Не хотел, чтобы он был со мной из жалости.

— Вот теперь все ясно, в кого Марсель такой. В вас самих!

Слышится стук в дверь.

— Лена, это мама. Ты как, ехать собираешься?

Она заглядывает в комнату и ахает:

— Так, кажется, ты даже сумку не собрала? Передумала? Вот и славно! Нечего тебе в деревне делать. За магазином приглядывают, а ты здесь нужнее, отцу своего ребенка. Ему тоже полезно будет видеть, как протекает твоя беременность, чтобы не думал,