что-то сипло. Мне пришло подойти к его кровати, чтобы разобрать слова.

— А ты? Ты мне сообщения записывала… Говорила, мол, “ты навсегда в моем сердце. Люблю тебя!” Это что такое было? Подарок калеке?!

— Прекрати говорить о себе так! Прекрати! Это лишь временное! Да, я тебя люблю! Всегда испытывала к тебе чувства. Давным-давно это была влюбленность наивная в идеал, в красивую картинку. Когда мы встретились при других обстоятельствах, я полюбила тебя снова. Я полюбила в тебе циничного, упрямого, принципиального мужчину с кучей заскоков… Решительный, щедрый, внимательный. Готовый на жертвы. Это все ты! Ты… Я не соврала, сказав, что люблю тебя! Не соврала…

Марсель протер глаза кулаками. Они были у него покрасневшие, тело напряжено. Весь вид выражал мучительное желание встать, но это было пока невозможно.

— Все, хватит нервов. Ты беременна. Моей дочкой, — вытолкнул сиплым шепотом, часть звуков вообще было не разобрать. — Так что успокойся. И подойди, блять. Я хочу тебя… Хочу тебя… хотя бы обнять.

Плача, я снова присела на кровать Марселя, он потянул меня к себе, обнял крепко-крепко, я расплакалась еще громче, теперь уже у него на плече.

— Люблю же я тебя такую дуреху. Весь мозз за пять минут вынесла капитально… Я, кажется, поседел. Ты посмотри точно… — попросил Марсель.

Его губы скользнули на щеку, а оттуда, дрожа нетерпением перебрались на мои губы, набросились буквально. Я ахнула, не ожидая такого напора. Он был горячим, жадным…

Моя голова начала кружиться от того, как он целовал меня. Все тело оживает, как никогда прежде, пульсирует каждой клеточкой.

Ощущение его губ на моих губах — это что-то невероятное, сродни волшебству. Он напористый, жадный, но в то же время такой заботливый, в своих прикосновениях пальцами. Я млею от того, как он гладит меня по шее, торопливо-жадно на грудь спускается, тискает, но мигом перебирается ниже, на округлившийся живот.

— Скажи, что ты моя… — просит Марсель.

Я не верю, что это происходит на самом деле. Какая-то часть меня, полная скепсиса, ждет, что это окажется лишь сном.

Мужчина, которого я так долго любила, считала неотразимым и недостижимым, здесь и сейчас обнимал меня так нежно и требовательно, словно на самом деле во мне нуждался.

Это не сон ли? Самый прекрасный…

Ладонь Марселя снова с нетерпением поднимается к моей груди, сжимает ее по-мужски.

— Скажи, мне кажется, или они стали больше?

Он пялится на мою грудь слишком жадно, как на лакомый десерт.

— Да, — у меня в ушах шумит. — Стали больше.

Марсель оглядывается по сторонам, потом переводит полыхающий взгляд на мою грудь.

— У тебя тут пуговички. Расстегни их для меня. Покажи, — просит он.

Глава 39

Глава 39

Лена

У меня вмиг перехватывает дыхание, становится нечем дышать.

В палате становится жарко. Температура воздуха подскакивает буквально за считаные мгновения на несколько градусов.

— Марсель.

— Что, мучительница?

— Мы же в палате!

— И что? — спрашивает сипло. — Я по тебе соскучился. Хочу тебя!

Его глаза темнеют, на скулах обозначились желваки.

— Лена, дай мне… Посмотреть. Только посмотреть, — добавляет, часто дыша.

Я ерзаю на кровати. Мне-то самой сильно хочется близости, поцелуев, жарких объятий и всего-всего остального. Очень хочется.

А ему… Можно ли?

Я с опаской оглядываюсь на растяжку и замечаю, как он опускает руку под одеяло.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я тихо-тихо, глядя, как он колыхается простыня в районе паха.

— А ты как думаешь? — выдыхает он, прикрыв бесстыжие глаза. — Это неконтролируемо.

Я осторожно заглядываю под простыню, краснея от смущения. Краска бросается мне в лицо.

— Неконтролируемо? Мне кажется, все очень даже контролируемо твоей рукой!

— Прости, не могу больше ждать. Я сейчас взорвусь! Иди ко мне.

— Пошляк, ты сейчас простынку запачкаешь. Вдруг дверь откроется?!

— Просто прекращай отмазываться, — просит он, ускорившись.

— Вот бесстыжий! Ласкаешь себя откровенно и смотришь при этом на меня, как будто я для тебя порно-картинка для разогрева.

Он замедляется и подтаскивает меня к себе за край кофточки, дернув свободной рукой.

— Порно-картинка? Вот дурная! Я тебе в любви признался, а ты мои чувства принижаешь!

— Тебе вообще говорить нельзя!

— Теперь-то уж точно.

— Андрей будет на меня ругаться?

— Не понял. Ты гнева Андрея боишься больше, чем моего?! Что за беспредел?!

— Я тебя не боюсь, я тебе люблю и беспокоюсь. Нехорошо вышло… Что ты голос сорвал.

— Я сейчас себе еще кое-что сорву. Чеку нетерпения… Лен…

Его губы жадно пробегают по скуле, перебираются на шею покусываниями. Он меня целует, лижет, кусает, обжигает дыханием горячим и снова целует.

Невозможно быстрая, дурманящая атака.

— Марс… Марсель, прекрати! Это не должно случиться в стенах больницы, — шепчу я.

Сама же понимаю, что теку и сдаюсь его напору. Говорю нет, но расстегиваю пуговки — одну за другой, сгорая от нетерпения и боясь, что нас вот-вот застукают.

— А где, по-твоему, это должно случиться, а? Мне здесь лежать хрен знает сколько, а потом еще в коляске передвигаться, с ходунками или с тросточкой! — возмущается он. — Дай хоть на сиськи полюбоваться!

— Привыкнешь дрочить, от нормального секса откажешься, вот чего я боюсь, добавив. — Шучу. Шучу, не обижайся! Прости, если обидно сказала.

Сама начинаю его целовать, прижавшискь к нему. Марсель же коварно запускает обе руки под расстегнутый лиф платья и сжимает груди руками, тискает их алчно, дергая книзу тонкое кружево.

— У тебя роскошная грудь. Просто крутецкая стала, Лена. Я балдею, просто балдею. Ооо…

Затыкаю рот постанывающему Марселю поцелуем, чтобы не шумел и не напрягался так сильно. Он становится горячий, раскаленный, как печь, и напряженный всюду. Его пальцы сминают, перекатывая тугие соски. Он меня возбуждает невероятно сильно.

— Мне тоже хочется близости. Очень…

— Ты себя ласкаешь же? — уточняет шепотом. — Скажи, что “да”.

— Да.

— А снимешь мне на видео?

— Уффф… Ты точно хочешь сделать из меня порно-диву!

—