Непонятно, был этот спектакль устроен для Теодора или для нее самой – Уоррену было не впервой с нежностью заботиться о ее ранах, которые он сам же нанес. Вот только теперь нет никакой нужды поддерживать иллюзию привязанности.

– Винни, – тихо пробормотал он, с усердием размазывая по ее губам запекшуюся кровь. – Вели ему подписать бумаги, иначе я проломлю его тупую башку.

Уинифред невольно перевела взгляд на Теодора. Юноша наблюдал за ними со смесью страха и гнева. Похожие чувства испытывала сейчас она сама.

Когда Дарлинг подпишет подсунутые ему бумажки, чем бы они ни были, Уоррену он станет не нужен. Ее саму он держит в живых только для того, чтобы воздействовать на Теодора. Словом, им обоим грозит смерть. Может, им повезет, и в своем обычном припадке гнева Уоррен пристрелит их обоих. Так что, какая разница, умрут они сейчас или позже?

Храбрясь, Уинифред вернула взгляд на своего бывшего хозяина.

– Подотритесь своими бумагами, сэр.

Мужчина не изменился в лице. С усилием поднявшись, он сложил измазанный буро-красным платок вчетверо, а потом отвесил ей пощечину – достаточно сильную, чтобы клацнули зубы и голова пошла кругом.

– Эй! Не трогай ее! – заорал Дарлинг и снова задергался.

Уинифред попыталась сфокусировать на нем взгляд, но не смогла. Ее снова затошнило. Вытерев платком руку, словно на ней могло что-то остаться, Уоррен насмешливо заметил:

– Симпатичное платьице. Тебе к лицу.

Уинифред похолодела, но ничем не выказала своего удивления. Пошевелив челюстью, она запрокинула голову, чтобы взглянуть на мужчину. Точнее, на мутные очертания его фигуры.

– Что вы с ней сделали?

– Я? Ничего. – Уоррен швырнул платок в пустой камин. – Бедняжка поскользнулась и ударилась головой о кованые перила. Говорят, от таких ран мучаешься сильнее всего.

Уинифред опустила голову и часто-часто заморгала, чтобы с глаз ушла пресловутая пленка. Но стало только хуже – на щеку капнула слеза.

Значит, они все-таки нашли Рози. Нашли и убили. Так наверняка поступят и с остальными девушками, стоит только Уоррену задаться вопросом, куда подевались его люди, охранявшие «Рассвет». Марта, Мейми, Тилли, Эмили Гэмпстон – им всем перережут глотки и оставят умирать в каком-нибудь глухом закоулке наподобие того, где она пристрелила Мэшвуда. Она погубила Рози и всех остальных. И Теодор тоже умрет из-за нее. Она словно собственноручно вонзила нож в их спины.

– Винни, у тебя нет выхода, – пробормотал Уоррен. – Ты путаешь упорство с упрямством. Прими наконец поражение.

Уинифред снова с остервенением заморгала, силясь вернуть себе зрение. В висках оглушительно стучала кровь.

Конечно, ему хочется побыстрее завернуть дело, но она не станет доставлять ему такое удовольствие. Боль давно уже не пугала Уинифред, а если Уоррен прикончит ее раньше времени, может, Дарлингу удастся заключить с ним какую-нибудь сделку чуть выгоднее смерти.

– Идите к черту, – спокойно ответила она, устремляя взгляд в пол, на узорчатый ковер – так она не посмотрит случайно на Теодора или на кочергу, брошенную у камина.

Голова так раскалывалась, что ей хотелось захныкать, но она не позволяла себе этого просто из гордости и духа противоречия.

Ко второму удару Уинифред приготовилась – задержала дыхание, чтобы не было так больно. Кольцо на его руке рассекло ей кожу на скуле.

Мгновение Уинифред колебалась на грани потери сознания, почти не чувствуя боли, а потом все ее чувства обрели такую оглушительную ясность, что она чуть не ослепла от тусклого света свечей и не оглохла от дыхания людей у себя за спиной. Как это забавно – Уоррен своей милостивой оплеухой вернул ей зрение!

– Стойте! – снова выкрикнул Дарлинг. – Я подпишу, хватит!

В его голосе слышались слезы, как у ребенка, обмирающего от ужаса.

– Так подписывай, – сквозь зубы бросил Уоррен.

Разъяренный, он наворачивал вокруг Уинифред круги, как волк.

– У меня руки связаны, – растерянно отозвался юноша.

Уоррен замер. Уинифред показалось, что он сейчас навострит уши и принюхается, вскидывая голову, но вместо этого он рассмеялся и повернулся к сыну.

– Ну и ну! – Все еще посмеиваясь, он встал у Теодора за спиной и принялся развязывать узел. – Право, я совсем забыл! Старый дурак, скажи?

– Все верно, – хрипло подтвердила Уинифред. – Старый дурак.

Мужчина ничего не ответил, только язвительная улыбка, блуждавшая на его губах, куда-то исчезла. Дарлинг умоляюще распахнул глаза, словно пытаясь сказать ей: «Молчи!» Знал бы он, как у нее сейчас трясутся колени.

Развязав веревки, которые тяжелой связкой упали на пол, Уоррен обошел юношу, обмакнул перо в чернила и вручил ему. С недоверием и опаской глядя на отца, Теодор принял его.

– Подписывай, – бросил ему Уоррен через плечо.

Дарлинг в нерешительности перехватывал перо пальцами, наблюдая за отцом. Мужчина вернулся к Уинифред и сжал ее лицо одной рукой, заставляя взглянуть на себя.

– Не вынуждай меня жалеть, что ты все еще жива, – ласково посоветовал он, и Уинифред задрожала. – Я не потерплю дерзости.

– Я… не вижу, где нужно подписать, – вдруг громко перебил его Теодор. – Покажите, где я должен… где я должен поставить подпись…

Уоррен не клюнул на его неумелую ложь, но ее очевидность его развеселила – он тоже угадал в ней попытку отвлечь его от Уинифред. Усмехнувшись, он выпрямился, и она украдкой сплюнула кровь себе на колени.

– Вот как? Значит, придется показать. – Принимая его игру, Уоррен вернулся к столу и ткнул пальцем на край листа. – В этом месте, на этом листе и на следующем. Запомнил, мой мальчик?

Несмотря на издевку, в его голосе мелькнуло ликование – он уже смаковал победу. Уинифред замерла. Подпись Дарлинга – единственное, что отделяет того от смерти, как он этого не понимает?

– Теодор, нет! Не надо!

– Я должен защитить тебя, – прошептал он и крепко стиснул перо.

Он умрет. Теодор умрет.

Забыв обо всем на свете, Уоррен с упоением наблюдал за сыном. Что бы он ни дал Теодору на подпись, это явно имеет огромную для него ценность. Иначе Уинифред не могла объяснить золотой блеск в его глазах, будто он наяву грезит сокровищами.

Вот так, разом, человека может ослепить только одно: жадность.

В следующее мгновение Теодор вскинул голову и вонзил металлическое острие пера в шею своего отца.

Уинифред задохнулась. Словно не до конца осознавая, что натворил, Дарлинг отпустил перо, вскочил и попятился. Маленькое золотое острие застряло у Уоррена глубоко в крепкой мясистой шее, пустив по коже струйку чернил. Побагровев и выпучив глаза, мужчина выдернул его и прижал к шее ладонь. Меж пальцев брызнула алая кровь. Вместо страха на Уинифред вдруг накатила волна тошнотворной слабости. Она безучастно наблюдала, как на губах Уоррена вздуваются кровавые