— Ну, если здесь случилось бы какое-нибудь происшествие, тогда другое дело, — отвечал капитан Фильченков. — Но какое сейчас тут происшествие? Ничего же нет, все спокойно! Стало быть, мы должны сначала собрать улики, составить версию, добиться разрешения судьи на обыск и другие следственные действия против крекинг-завода, а потом уже вызывать сюда бригаду экспертов-криминалистов. Это все будет не раньше завтрашнего вечера.

— Завтрашнего вечера! — ахнула я. — А преступники тем временем вывезут отсюда всю марихуану, если только она тут еще хранится. Затем обольют бензином все пространство вокруг подъездных путей в этом дворике возле пятого цеха и подожгут, так что там никаких следов марихуаны и не останется…

— Может быть, и так получится, — безразлично пожал плечами майор Белоглазов. — Куда ж деваться? Мы обязаны действовать по закону. На нас и так постоянно жалобы сыплются, на произвол правоохранительных органов. Давайте отложим все это до завтра. Завтра, быть может, мне уже утром удастся получить постановление на обыск. И тогда мы позвоним вам и пригласим в качестве свидетелей. А сейчас пойдемте-ка отсюда. Вон уже охрана завода смотрит на нас косо, того и гляди открытым текстом попросит отсюда свалить.

Охрана, по счастью, состояла не из тех двух мужчин, от которых мы с Валерой и Костей Шиловым убегали прошлой ночью. Арестованного рабочего, которого, впрочем, звали Михаил Валентинович Котельников, усадили в милицейский «уазик», чтобы везти допрашивать в управление. Там оперативники надеялись добиться от него больше толку, чем здесь, на заводе, при посторонних. На нас с Валерой майор Белоглазов смотрел как-то смущенно и сердито одновременно, и я поняла почему. Еще когда мы впятером ехали сюда, в тесном милицейском «уазике» едва хватило места. Теперь же, когда к нам присоединился еще и задержанный Котельников, мы с Валерой в ментовской машине точно оказывались лишними. Впрочем, меня это ни капельки не расстроило. Ехать в центр города мне в данный момент решительно не хотелось, а Валера, толкнув меня легонько локтем в бок, вполголоса заявил, что нам предоставляется чудная возможность наконец-то отделаться от опеки ментов. Как это здорово, что у них иногда возникают проблемы с транспортом, благодаря которым мы теперь оказались свободными.

Вслед за оперативниками и арестованным пролетарием, на которого уже успели надеть наручники, мы последовали прочь с территории крекинг-завода. Миновали заводскую проходную, где затрапезный дедок-вахтер курил свою какую-то особенно зловонную трубку и, казалось, даже не заметил, что мы прошли мимо. Затем оперативники вместе с задержанным погрузились в «уазик», после чего старый автомобиль с шумом кое-как завел свой мотор и отъехал. А мы с Валерой снова остались одни посреди пустынной асфальтовой площадки возле проходной крекинг-завода. Тем временем уже сгущались ранние осенние сумерки, вдалеке зажигались первые уличные фонари. Было тихо. Как и вчера вечером, мы решили пойти и сесть на лавочке под раскидистой кроной старого клена, откуда так хорошо было видно, как красочно угасает еще один прекрасный, теплый осенний день.

— Одно утешение во всей этой истории, — сказала я, — что теперь у милиции достаточно улик для ареста Щеглова. Этот рабочий выложит им их как на ладони.

— Мне не понравился взгляд этого пролетария, — задумчиво проговорил Гурьев.

— Не понравился? Чем?

— Я наблюдал не раз подобные взгляды, — продолжал он так же тихо. — У меня такое ощущение, что этот человек стоит на учете в психдиспансере.

— Ну и что из этого? — по-прежнему не понимала я.

— А то, — сказал Валера, — что показания психически неполноценных людей юридической силы не имеют. И если все обвинение будет основано на показаниях этого, ядрена, пролетария, любой адвокат развалит это дело еще до суда.

— Но как же так? — Я откровенно растерялась. — Ведь мы же собрали столько улик!..

— Да какие там улики! — Валера Гурьев презрительно отмахнулся. — Нет ни одной достоверной, все основано только на словесных утверждениях, твоих, моих, Павлика, да еще вот этого Котельникова. Уверен, первое, что сделает адвокат Щеглова, это пойдет в поликлинику и добудет там справку о том, что этот Котельников психически невменяемый, и все наше обвинение рассыплется.

— Нет, как же так? — все еще недоумевала я. — Ведь у нас же есть пакет со следами наркотиков внутри…

— И нефти снаружи, верно, — Валера криво улыбнулся. — Но пойди докажи, что ты нашла его именно на крекинг-заводе, а не изготовила сама. Между прочим, если ты заявишь, что тайком ночью пробралась на крекинг-завод и еще и подралась там с охраной, тебя саму будут судить за незаконное проникновение на территорию охраняемого объекта. И не беспокойся, адвокат Щеглова, а ему наймут очень способного адвоката, постарается найти тех охранников, от которых мы удирали ночью. И они вспомнят и нас с тобой, и Костю Шилова, который набил им морду. Костю, кстати сказать, вообще посадят за это дело. Мы-то с тобой так, отделаемся штрафом в двадцать минимальных окладов труда.

— Я, между прочим, одного из этих охранников сегодня видела, — сказала я. — Он что-то рассказывал Щеглову. Меня он, кажется, тоже видел.

— Этого нам еще не хватало! — воскликнул Валера Гурьев раздраженно. — Это было что, на похоронах?

— Конечно.

— И ты уверена, что он тебя узнал?

— Без сомнения, — сказала я. — Он на меня вылупил глаза, а потом что-то стал говорить Щеглову, и тот тоже на меня уставился.

— Слушай, за каким чертом ты потащилась на эти похороны? — вспылил Валера. — Ты что, не знаешь важнейшего принципа самосохранения перед всякой этой уличной шпаной? Если где-то засветился, держись от этого места подальше, если не хочешь попасть в историю!

— Но, Валера, мне очень надо было на эти похороны пойти, — попыталась робко возразить я. — Я узнала там так много полезного! И потом, смотри, сколько уже времени прошло, а до сих пор все тихо, никто нас не беспокоил…

— Это потому, что мы с тобой пока никого не побеспокоили, — возразил Валера Гурьев. — А начнем копать под Щеглова, увидишь, что тогда с нами будет!

Я невольно содрогнулась от этой мысли, и мне стало страшно. Черт бы побрал этот ночной визит на крекинг-завод! Как ни крути, мы из-за него все-таки так влипли, что теперь ни за что не отмоешься!

— Все равно, — сказала я упрямо. — Мы ведь знаем, как именно произошел взрыв в реакторе, у нас есть доказательства злого умысла!

— Это какие же доказательства? — усмехнулся Валера. — Твоя перемазанная нефтью юбка, что ли?

— А почему бы и нет? — удивилась я.

— Ну, хорошо, — сказал Валера. — Допустим, что милицейская экспертиза обнаружит в нефтяных пятнах на твоей юбке те самые вещества, как ты их там называла…

— Сернистый ангидрид и азотная кислота.

— Да, вот именно, — согласился Валера. — Но скажи мне, где доказательства, что это не ты сама посадила нефтяные пятна себе на юбку, чтобы потом очернить Щеглова? Вычитала где-то про этот процесс, достала нефть, реактивы, изготовила смесь…