где же она сейчас? Где угодно, только не здесь, не со мной.

И это была истинная правда. Марселла ни разу не навестила Марицу в тюрьме. Марица не видела ее и ничего о ней не слышала с тех пор, как ее, Марицу, впервые проконвоировали в дом деревенского глашатая для допроса.

Франклин был одет в тяжелый армяк, принадлежавший Шандору-младшему, который, в свою очередь, получил его в качестве семейной реликвии от своего отца. Армяк был тяжелым, как несколько одеял, и Франклин чувствовал себя под ним практически раздавленным. Под армяк он, как и требовалось, надел мужской костюм, за который Марица выложила весьма солидную сумму.

Франклин нормально не спал и не ел уже несколько дней.

Он сунул руку в карман и вытащил оттуда фляжку со спиртным, которая также когда-то принадлежала Шандору-младшему. Открутив крышку, он протянул фляжку Марице. Та взяла ее у него и сделала несколько глотков.

Сразу же после семи часов утра прокурор Кронберг вошел во двор тюрьмы в сопровождении членов окружного суда. После этого настала очередь Марице выйти во двор. С обеих сторон ее окружали тюремные надзиратели. Ее вид со вчерашнего дня изменился: хотя волосы все еще были зачесаны назад, некоторые пряди уже успели распуститься, от нее пахло потом и спиртным. Ее ноги подкашивались, и она не могла стоять самостоятельно, поэтому чуть не рухнула в проеме двери, ведущей в тюремный двор. Двое надзирателей подхватили ее за локти и повели через заснеженное пространство. Приглашенные, разодетые в пышные наряды – таков был мрачный исторический обычай, – расступились, освобождая им дорогу.

Палач шагнул вперед. Он приехал ранее на этой неделе из Будапешта со своей командой, чтобы соорудить виселицу и подготовить все, что требовалось для этого случая. Накануне днем он измерил рост и вес осужденной, чтобы определить толщину и длину веревки, которая ему понадобится, а также точный размер табурета.

Марица закричала в тюремном дворе, и ее протяжный вопль смешивался с молитвой преподобного Лооша. Толпа, собравшаяся на крыше дома напротив тюрьмы, могла хорошо слышать все это, несмотря на шум тысяч людей, находившихся на площади. Те, кто расположился наверху, на крыше, смотрели на все происходящее сверху вниз, словно зрители с балконных кресел на сцену.

Судья поднялся в полный рост:

– Настоящим подтверждаю, что Марица Шенди Кардош приговорена к смертной казни и что адмирал Хорти, регент Венгерского королевства, оставил в силе приговор ей за убийство своих сына и мужа.

Он жестом приказал остальным членам суда встать, после чего заявил:

– Теперь я передаю осужденную королевскому прокурору.

Кронберг шагнул к виселице и встал перед палачом, который, как и он сам, был одет во фрак и имел на голове цилиндр. Шум на площади был настолько громким, что Кронбергу пришлось кричать в полный голос, чтобы его услышали:

– Государственный палач, исполните свой долг!

Палач шагнул к эшафоту. Тюремные надзиратели держали Марицу за руки в то время, как двое помощников палача, схватив ее за ноги, связали их, а затем поставили Марицу на табурет и прижали ее ноги к деревянному сиденью. Палач подошел к Марице сзади и накинул ей на шею веревочную петлю. Обреченная на казнь, повернувшись к собравшимся на тюремном дворе, закричала:

– Закрой мне лицо!

Палач повиновался, положив руку на лицо Марицы. Своим большим пальцем он чувствовал пульс на ее шее.

– Боже, помилуй меня! – закричала Марица. – Боже, помилуй меня!

Палач накинул ей на голову черный мешок из чистого хлопка. Марица вновь истошно закричала. Палач кивнул одному из своих помощников, после чего тот наклонился и выдернул табурет из-под ног обреченной, отчего петля туго затянулась вокруг шеи Марицы. Палач быстро схватил Марицу за ноги и с силой потянул их вниз.

Тело Марицы яростно забилось в петле. Оба помощника палача держали Марицу за ноги, пока ее тело колотилось в конвульсиях.

Через восемь минут агония прекратилась. Помощники палача ослабили свою хватку. Когда палач шагнул вперед, они отступили назад.

Тело Марицы теперь мягко покачивалось в холодном январском воздухе. Палач подошел к нему, приложил ухо к груди и прислушался, затем подозвал тюремных врачей. Каждый из них по очереди прислушался к отсутствию биения сердца.

После этого палач торжественно подошел ко вставшему в полный рост Кронбергу:

– Докладываю королевскому прокурору, что я выполнил свой долг!

Франклин, единственный по-настоящему скорбящий среди собравшихся, издал пронзительный вопль.

К девяти утра толпа на площади рассеялась. Отель «Венгерский король» вновь открылся. Заработали и все остальные учреждения: аптеки, отделение почты и телеграфа, магазины. Автобусы снова двинулись по своим маршрутам.

Когда начал падать снег, тело Марицы все еще продолжало висеть на тюремном дворе на виселице.

Постфактум

К середине сентября 1929 года прокурор Кронберг распорядился эксгумировать еще пятьдесят тел. К концу года общее число выкопанных тел достигло 162.

Ходатайство Кронберга губернатору Алмаши о проверке отчетов судмедэкспертов за последние двадцать лет было отклонено. Прокурор полагал, что жертв могло быть еще больше сотни человек.

Окружной Королевский суд Сольнока счел подозрительными восемьдесят две смерти.

Обвинения были предъявлены шестидесяти шести женщинам и семи мужчинам (в качестве их сообщников) из Надьрева, Тисакюрта и Цибахазы. В конечном итоге двадцать девять женщин и двое мужчин предстали перед судом за убийство сорока двух человек. По результатам судебных процессов были осуждены шестнадцать женщин. Оба мужчины, представшие перед судом – Лайош Сабо за участие в убийстве своего дяди Иштвана Сабо и Юзеф Мадараш-младший за участие в убийстве своего отца Юзефа-старшего, – также были осуждены и приговорены к пожизненному заключению.

Анна Цер была признана виновной в убийстве при отягчающих обстоятельствах за причастность к смерти своего свекра и приговорена к пятнадцати годам лишения свободы. Суд вышестоящей инстанции сократил ее срок заключения до восьми лет. Когда она оказалась в тюрьме, ей было сорок пять лет. Ее муж Лайош умер в 1936 году за два года до ее освобождения.

Мара Фазекаш была приговорена к десяти годам лишения свободы за убийство Иштвана Цера, которому было всего три дня. Кронберг просил о смертной казни. После двухлетнего тюремного заключения ее приговор был отменен Верховным судом Венгрии, и Мара Фазекаш в 1932 году вернулась в Надьрев. В июле того же года она была официально уволена с должности деревенской повитухи. Она пыталась оспорить решение о своем увольнении и подала соответствующий иск, в котором ей было отказано. Она проиграла свою битву за восстановление в должности в 1935 году.

Кристина Чабай была осуждена за убийство своего мужа Юлиуса и приговорена к пятнадцати