состояние, у кого-то – менее. Однако есть специалисты, занимающиеся именно такими видами психологической травмы. И что еще более важно – у него будешь ты.

Рори молча кивнула, снова заливаясь слезами. Конечно же, у него будет она – а у нее будет он. И вместе они сумеют все преодолеть.

Спустя какое-то время Рори почувствовала, как рядом с ней на ступеньку опустилась Солин. Она снова промокнула лицо рукавом и улыбнулась сквозь слезы:

– Он возвращается домой!

– Oui, ma petite[59]. Он возвращается домой. И наконец у тебя настанет счастливый финал сказки.

– Мне до сих пор не верится. Иногда я уже думала, что этому никогда не суждено случиться – и вдруг это происходит! Я знаю, что ему еще ко многому придется привыкнуть, со многим справиться, – но мне уже не терпится познакомить тебя с ним, а его – с тобой и Энсоном. И показать ему свою галерею. Ведь столько всего за это время произошло!.. – Она замолчала, чтобы перевести дух, потом робко улыбнулась. – Прости, я, наверное, путаюсь в словах, но мне кажется, что это какое-то чудо. И, кстати, о чудесах… – Она указала подбородком на Энсона, который отошел к одному из экспонатов, чтобы, по-видимому, не мешать им разговаривать. – Как это случилось?

Солин лукаво улыбнулась:

– О, ma petite, сейчас слишком долго рассказывать. И мы пока не понимаем, куда нас это приведет. Но точно знаем, что хотим это выяснить.

Рори захлестнула новая волна радости. После стольких лет разлуки, после таких душевных мук – примирение.

– Я так рада, Солин! Он никогда не переставал тебя любить. Это написано на его лице.

Солин улыбнулась шире, посмотрев на Энсона, который, наморщив лоб, переходил от одной картины к другой.

– Нам определенно есть что рассказать твоей матушке.

Рори кивнула, шумно шмыгнув носом:

– Можешь позвонить ей из моего кабинета, если хочешь, и во все ее посвятить. А я хочу уединиться на минутку с Энсоном, если ты не возражаешь.

Подождав, пока Солин поднимется на второй этаж, Рори отправилась искать Энсона. Обнаружила она его перед одной из своих работ. Услышав ее шаги, Энсон обернулся:

– Вот это – нечто совершенно потрясающее!

Рори выдавила взволнованную улыбку:

– Спасибо.

Некоторое время они просто молча стояли, глядя друг на друга, и на мгновение Рори испугалась, что она вот-вот снова расплачется.

– Я отправила Солин наверх, в кабинет, позвонить моей маме, потому что хотела минутку с вами поговорить. Чтобы сказать, как я благодарна вам за то, что вы сделали для Хакса. И для меня. Вряд ли я могла сильно расположить вас к себе, когда мы первый раз встретились, и все же вы… – Она умолкла на полуфразе, подавляя новый приступ слез. – Я даже не знаю, как вас благодарить. Я бесконечно вам признательна.

– Я внес лишь маленькую лепту в исход дела. Хотя я бы сказал, что мы квиты.

– Вы имеете в виду вас и Солин?

Энсон засиял, точно впервые влюбленный мальчишка.

– Пожалуй, то, как я попал в засаду в баре отеля «Fairmont», было самое лучшее, что когда-либо случалось в моей жизни.

У Рори полыхнули щеки. Для нее эта встреча тоже обернулась наилучшим образом. И для Камиллы тоже. Тем вечером в баре Энсон с ходу ей заявил, что в деле Хакса нет никаких шансов на счастливый исход. Как выяснилось, он ошибался, и Рори была бесконечно этому рада.

– Я до сих пор не представляю, как это случилось, но, похоже, после долгого отсутствия бабушки с дедушкой я вдруг обрела их в полном комплекте. Как думаете, можно мне теперь вас… тебя обнять?

Ее просьба явно застала Энсона врасплох. Шумно глотнув, он все-таки кивнул:

– Я тоже был бы этому рад.

Рори шагнула в его объятия, глубоко вдыхая его запах – аромат мыла и цитруса, с легким оттенком пены для бритья. Он был едва ощутимым и в то же время очень мужским – запахом комфорта и безопасности. Как же она прожила столько лет, не имея возможности его вдыхать? Судя по всему, ей уже очень нравилось иметь бабушку с дедушкой, хотя действительно придется хорошенько подумать, как бы называть их по-другому.

Несколько мгновений спустя они услышали стук каблучков приближающейся к ним Солин.

– Смотрите-ка! Вы, я вижу, вовсю уже наверстываете упущенное.

Рори подмигнула Энсону:

– Думаю, нам всем есть что наверстать. Так ты ей позвонила?

– Позвонила.

– И все ей рассказала? Не только насчет Хакса, но и вообще про все?

– Ну… почти.

– И как она? Рада?

Солин с хрипотцой усмехнулась:

– Ну а ты как думаешь? Она уже собралась звонить Тие, а потом приедет сюда. Говорит, что уже пора начинать планировать вечеринку по случаю твоей помолвки. Ну а потом и саму свадьбу.

Рори позволила этим словам улечься в сознании. «Планировать свадьбу». Ее свадьбу. От этой мысли ей даже захотелось себя ущипнуть, чтобы проверить реальность происходящего. Хакс возвращался домой – возможно, и не совсем невредимый, но домой, к ней. Да, конечно же, у них будет свадьба, хотя и не так скоро – ему все же понадобится время, чтобы восстановиться, – но она будет ждать этого столько, сколько ему потребуется. А уж насчет всего остального они подумают вместе.

Эта мысль наполнила Рори тихой радостью – подобно легкой серебристой ряби, расходящейся по поверхности пруда, которая потихоньку расширяется, пока не достигает берега.

Рори широко улыбнулась:

– Надо думать, в какой-то момент мне понадобится свадебное платье, – обратилась она к Солин, после чего повернулась к Энсону: – А также тот, кто поведет меня к алтарю.

Это по-прежнему казалось невозможным. Такое непостижимое стечение счастливых событий! Пересечение жизненных путей. Воссоединение влюбленных сердец. Восстановление семей. И все благодаря старой коробке, которую она нашла в закутке под лестницей в начисто выгоревшем здании. Благодаря коробке, полной счастливых финалов, и, возможно, легкому прикосновению la magie.

Эпилог

Солин

Для каждой заказчицы-невесты должно быть составлено особое, исключительное связующее заклинание, предназначенное для нее, и только для нее. Заклинание будет принадлежать ей вечно и никогда не может быть использовано повторно.

Эсме Руссель. Колдунья над платьями

17 мая 1986 года.

Лайман, штат Массачусетс

И вот наконец близится момент бракосочетания.

Я стою у окна, глядя на пологие лужайки и любовно ухоженные изгороди, на клумбы с цветущими розовыми пионами и на небо, такое пронзительно голубое, что режет глаза. Чтобы избавиться от этого жжения, я часто моргаю, боясь испортить праздничный макияж. На берегу озера виднеется симпатичная беседка, увитая бесконечными лианами плюща и украшенная легким белым тюлем, а перед ней – несколько рядов складных садовых стульев. Ожидается небольшое, очень камерное мероприятие, ограниченное лишь членами семьи и близкими друзьями.

Камилла надеялась устроить нечто грандиозное – с банкетным залом в отеле «Park Plaza», со струнным квартетом и гирляндами из душистых белых лилий. Однако ее предложения отклонили, и Камилле пришлось довольствоваться скромной церемонией в саду, на территории небольшого поместья в окрестностях Бостона.

Я смотрю на часы. Осталось еще несколько минут. Рори сейчас с матерью – невесту одевают к выходу. Хакс увел куда-то Энсона, чтобы поправить сбившуюся у того бутоньерку. И я осталась одна со своими мыслями – что случилось со мной практически впервые за долгие недели.

Во-первых, я не понаслышке узнала, сколь дорогостоящим делом является планирование свадьбы. И вдвойне обременительным – если заниматься заодно дизайном платья и следить за его пошивом. Я очень переживала, доверяя кому-то другому свои эскизы, но в итоге осталась очень довольна тем, как они воплотились в реальность, и больше чем рада готовому изделию – платью из атласа цвета слоновой кости, с расширяющимся книзу, трапециевидным силуэтом, длиной почти до щиколотки, с запашным лифом и пышным тюлевым подъюбником. Быть может, платье и не для принцессы, но, безусловно, для еще одного счастливого финала.

Я вспоминаю о заклинании, которое мне удалось вшить в левый боковой шов. С моими плохо гнущимися и ноющими от усилий пальцами на это ушло две недели, и получилось, быть может, не так красиво, как бы мне хотелось, – но я его все же сделала. Надеюсь, что, учитывая обстоятельства, La Mère[60] не скинет мне баллы за неаккуратность – чего я наверняка бы не сказала про Maman.

Я часто думаю о ней в последние несколько дней. Мамин голос снова звучит в моей голове, напоминая обо всех поколениях рода Руссель, об этой нити, тянущейся из далекого прошлого.