милой.

«Ах! Гибну я! — раздался стон —

Жестокий! Не нашёл другую,

Чтоб развлекаться?! Как Нерон,

Ты мать убил свою родную!»

Бедняга-Купидон рыдал:

«Не знал я, мама! Что такое?!

Как я легко впросак попал:

Ведь так похожи ты и Хлоя!»

Перевод Ю. Брызгалова

Лучший ответ

О, Хлоя! Зачем сей заплаканный вид,

И щёчки красны, и в кудряшках — не стройно

Капризы оставь; как Фальстаф говорит,

Давай по-людски потолкуем, спокойно.

Как можешь ты портить улыбку весны,

Твой дар, что Венера дала, как признанье?

Ведь взгляды твои вдохновлять рождены;

Всем прочим глазам оставляем рыданья.

Надулась на стих мой пустячный, и зла,

Напрасно его и меня осуждая,

Ты шутку простую за быль приняла.

Неужто в куплетах всё — правда святая!?

Где — слово, где — стих, я различье ловлю;

Искусство и жизнь так же, Хлоя, разделишь.

В стихах волочусь я, а в прозе — люблю.

Другим — только прихоть, а сердце — тебе лишь.

Так, бог рифмоплётов (то — солнце, мой друг),

Весь путь завершая, на отдых стремится;

С утра начинает небесный свой круг,

А к ночи Фетиде на грудь приклонѝтся.

И я находился весь день, и устал.

К тебе прихожу, восхищаясь знакомо.

Неважно, каких я красавиц видал;

У них я — в гостях, а с тобою я — дома.

К чему нам, о, Хлоя, пастушья война?

Гораций-то с Лидией — в мире, и славно;

Ведь ты же намного милей, чем она,

А он поэтичней меня и подавно.

Перевод Ю. Брызгалова

Душевнобольной красавице

Давно Офелии беда

Гнетет нас и тревожит;

Но есть ли в слезах тех нужда?

Быть безрассудство иногда

Благоприятным может.

Блаженством вольность мы зовем;

От потрясений рока,

От счастья, от скорбей — во всем

Она свободна, и о том

Не знали мы до срока.

Пусть Парки довершат дела —

Их труд проходит втуне:

Не различав добра и зла,

Собой Офелия была

Наперекор Фортуне.

Так скроем разум тишиной —

О мире мы мечтали,

Душевный возмутив покой

Иль бурных радостей волной,

Иль омутом печали.

Перевод А. Серебренникова

Лекарства, что хуже, чем хворь

Все доктора рукой махнули,

Но я за Рэдклиффом послал —

Он щупал пульс, он дал пилюли,

И с ложа смерти я восстал.

Но тут политик, мне на горе,

Стал философствовать, ворча,

И я, излеченный от хвори,

Скончался в корчах от врача.

Перевод А. Парина

* * *

Любой поэт — большой дурак,

Нас убеждает в этом Нед.

Но можно ведь сказать и так:

Любой дурак — большой поэт.

Перевод А. Парина

На кончину мистера Холла

Он подхватил простуду под дождем,

В саду упорно дожидаясь даму;

Она же всё не шла, не шла упрямо —

И не пришла. И жизнь угасла в нем.

Мораль: сады не место для объятий,

И дам любить желательно в кровати.

Перевод Г. Бена

Истинная девственница

Она: Нет, нет! О девственность моя!

Расставшись с ней, скончаюсь я.

Он: Но ведь вчера в саду у нас

Уж ты скончалась пару раз.

Перевод Г. Бена

John Vanbrugh (1664–1726)

Prologue to “The Provoked Wife”

Since ’tis th’ Intent and Business of the Stage,

To copy out the Follies of the Age;

To hold to every Man a faithful Glass,

And shew him of what Species he’s an Ass:

I hope the next that teaches in the School,

Will shew our Author he’s a scribbling Fool.

And that the Satire may be sure to bite,

Kind Heav’n! inspire some venom’d Priest to write,

And grant some ugly Lady may indite.

For I wou’d have him lash’d, by Heavens! I wou’d,

Till his Presumption swam away in Blood.

Three Plays at once proclaim a Face of Brass,

No matter what they are; That’s not the Case —

To write three Plays, e’en that’s to be an Ass.

But what I least forgive, he knows it too,

For to his Cost he lately has known you —

Experience shews, to many a Writer’s Smart,

You hold a Court where Mercy ne’er had part;

So much of the old Serpent’s Sting you have,

You love to Damn, as Heaven delights to Save.

In foreign Parts, let a bold Volunteer,

For Public Good, upon the Stage appear,

He meets ten thousand Smiles to dissipate his Fear.

All tickle on th’ adventuring young Beginner,

And only scourge th’ incorrigible Sinner;

They touch indeed his Faults, but with a Hand

So gentle, that his Merit still may stand;

Kindly they buoy the Follies of his Pen,

That he may shun ’em when he writes again.

But ’tis not so in this good-natur’d Town,

All’s one, an Ox, a Poet, or a Crown;

Old England’s Play was always knocking down.

Джон Ванбру (1664–1726)

Пролог к комедии «Оскорбленная жена»

Театра цель и основное дело —