Ответ:

Лагерный комплекс, основанный в 1923 г. на Соловецких островах, просуществовал до 1931 г. В 1931 г. стал основой Беломорско-Балтийского ИТЛ (ББЛ), заключенные которого строили, а затем поддерживали в исправном состоянии Беломорско-Балтийский канал. В 1937 г. лагерное отделение ББЛ на островах было реорганизовано в Тюрьму особого назначения и подчинено 10-му отделу ГУГБ НКВД. См.: Система исправительно-трудовых лагерей в СССР 1923–1960: Справочник. М., 1998. С. 162–164, 394–397

Вывод:

Балаев ваш — пиздабол неграмотный.

Не?»

Он меня разоблачил. Оказывается, я утверждал, что Соловецкая тюрьма находилась в подчинении УНКВД Ленинградской области, а не в подчинении ГУГБ НКВД. Действительно, такое мог заявить только… неграмотный. Однако, не спешите присоединяться к этому мнению о моей личности. Данного гражданина поправили:

Пиздобол батенька ты, ибо вот полная цитата:

«Итак, „соловецкий расстрел“. В книге о Вангенгейме выложено о нем два документа.

Первый за подписью Ежова:

„СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Экз.№ 1.

Нач. УНКВД Ленинградской области Комиссару госуд. Безопасности

1 ранга т. Заковскому

г. Ленинград…“

Читатель, знакомый с географией СССР хотя бы на уровне школьной программы на „троечку“, сразу задаст закономерный вопрос: „Петр Григорьевич, а почему вы „соловецкий расстрел“ притянули к начальнику УНКВД Ленинградской области? Где Соловки и где Ленинградская область?“.

Да я-то здесь причем? Я-то прекрасно знаю, что Соловки находятся в Архангельской области, а в 1937 году — эта область входила в Северный край, и начальник УНКВД Ленинградской области имел к Северному краю такое же отношение, как и к Хабаровскому, т. е., никакое. Но ведь это ДОКУМЕНТ! Давайте его читать дальше: „…В соответствии с моим приказом № 00447 (разослан начальникам УНКВД) — ПРИКАЗЫВАЮ:…“

Понятно, что сам комиссар госбезопасности 1 ранга Заковский, получив приказ наркома НКВД № 00447, касающийся всех начальников УНКВД (и даже НКВД Республик), не мог догадаться, что он разослан всем адресатам. И, дабы предупредить вопрос Заковского наркому: а ты, алкаш Ежов, приказ свой разослал всем начальникам УНКВД, не забыл, или только мне отправил? — нарком о рассылке ставит Заковского в известность.

„…1. С 25-го августа начать и в 2-х месячный срок закончить операцию по репрессированию наиболее активных контр-революционных элементов, содержащихся в тюрьмах ГУГБ, осужденных за шпионскую, диверсионную, террористическую, повстанческую и бандитскую деятельность, а также осужденных членов антисоветских партий (троцкистов, эсеров, грузмеков, дашнаков, иттихатистов, муссаватистов и т. д.) и прочих контрреволюционеров, ведущих в тюрьмах ГУГБ активную антисоветскую работу.

В Соловецкой тюрьме ГУГБ репрессированию подвергнуть также бандитов и уголовные элементы, ведущих в тюрьме преступную работу…“

Нет, на то, что в тюрьмах ГУГБ до приказа № 00447 все контрреволюционеры могли хором петь „Боже, царя храни“, скандировать „Сталин — Чикатило! Ленин — шпион!“, а бандиты и уголовники грабили, резали надзирателей и никому ничего за это не было (нарком же не приказывал еще их трогать) — это ладно. Этот беспредел контриков и бандитов, творимый в местах заключения, мы из приказа № 00447 еще видим.

Здесь другое. А какое отношение вообще имел начальник УНКВД Ленинградской области к тюрьмам ГУГБ? Тюрьмы и все сотрудники НКВД, работавшие в этих тюрьмах, подчинялись не начальникам УНКВД областей и краев, а Управлению тюрем ГУГБ НКВД СССР. Заковский без разрешения начальника тюрьмы даже в тюрьму с экскурсией зайти не мог. А содержащихся во Владимирской тюрьме ГУГБ тоже Заковский должен был репрессировать? Или ему только Соловки выделили?»

Оказывается ответственный за всё гражданин jarus88 просто взял и обрезал цитату, в результате смысл ее стал обратно противоположным. Оказывается, я именно о подчиненности тюрьмы ГУГБ и писал, иронизируя над тем, как ситуация была представлена в фальшивке о расстреле заключенных Соловков.

Я его спросил:

«А чего цитату обрезал, грамотный?»

Я уже привык к общению с анонимами в интернете, поэтому ответ меня не удивил, дальнейшее общение протекало так:

— Имею право. Ты её в публичный доступ выложил, я ею воспользовался. Что-то не так?

— Тебе уже показали, что не так. Она приобрела обратный смысл. Извиняться будешь?

— За цитирование текста извиняться —? Ну нет, видимо, не буду.

Согласитесь, что в реальной, а не в виртуальной жизни, если бы это чудо вело себя так в присутствии оппонента, то оно заслуженно схлопотало бы по наглой морде. А если бы расстояние до морды не позволяло сразу обозначить морду лица отметиной на ней за такое паскудство, то это поведение гражданина стало бы известно его знакомым, они бы имели, по крайней мере, представление, что из себя данный гражданин представляет, что ему доверять нельзя, нельзя взаймы даже соли отсыпать. Догадываетесь, почему таким «ответственным» удобно быть анонимами? Но это еще не всё. Наше общение продолжилось:

— Я так и знал. Зовут как тебя, резинка штопанная?

— О! А вот и таможня подъехала, добро давать, видимо, будет. Превед, партайгеноссе! Соединяйся с пролетариями всех стран!

— Зачем ты придумал, что каким-то спецназовцем являешься? Зачем ты всю свою лабуду сочиняешь, мурзилка позорная?..

Как вы уже, наверно поняли из моей последней реплики, я прочел его блог в ЖЖ, в котором он постит пространные рассказы о своих боевых подвигах, и сделал вывод, что он к спецназу никакого отношения не имеет. Он, вообще, о военной службе имеет отношение только как читатель какого-нибудь военного журнала и соответствующей популярной литературы. Особенно мне понравилось, как он описывал переправу через горную речку, такого даже начинающий турист не мог написать. Всё — выдумки. Его личные фантазии. Зачем он это делает? Да всё просто. В анонимном интернете это распространенно. Живет такой сутулый, девчонкам неинтересный ботаник, скучно и тоскливо, а хочется, чтобы уважали и считали крутым бойцом. В реальной жизни это невозможно, но зато можно таким себя вообразить в жизни виртуальной… Понимаете?

И еще можно, пользуясь своей анонимностью, какого-нибудь писателя Балаева обозвать матерным словом и за это не понести никакой ответственности. Балаев обидится, его репутация будет задета? Да плевать! Пусть теперь отмывается. Главное, именно эти поступки анонимов полностью гарантируют им безопасность, потому что анонимности в интернете нет, но только для лиц, совершающих преступления от средней тяжести. По другим — закон об ОРД не разрешает проводить соответствующие мероприятия по установлению этих лиц. Я не могу обратиться в суд с заявлением на анонима, нанесшего мне публичное оскорбление. Понимаете?

Ну и, чтобы у вас не осталось сомнений, что я общался с наглым анонимом, продолжение нашей с ним переписки:

— «Всё это» — что?