что ответная реакция оказалась куда сильнее, чем нужно было, – закончила фразу Хелл. – Именно так и случается, когда не маг владеет силой, а сила – магом. Кажется, я его об этом предупреждала.

– Дей, – простонала Фриг почти с отчаянием, хватаясь за голову. Если Анс был в этот момент рядом с ним, если получил такой удар светлой энергией… Эту мысль тоже додумывать не хотелось.

Рука Хелл мягко приобняла ее за плечи.

– Пустым волнением сейчас ничего не изменишь, только дисбалансируешь барьер, – тихо сказала она. – Я понимаю, что это звучит жестоко, но… Постарайся просто верить в них, ладно? Ты же знаешь, я совершенно не умею подбадривать.

Губы Фриг сами собой сложились в легкую улыбку. Она любила, когда Леди Хелл отбрасывала образ Леди и пыталась стать ей просто матерью. Той матерью, которая не слишком хорошо умеет подбадривать, но очень старается это делать.

– Вернется твой эльф живым и здоровым, – с железной уверенностью в голосе сказала Хелл, продолжая гладить Фриг по голове, как маленького ребенка. – А еще я заставлю Руэйда расторгнуть эту глупую помолвку, даже если это выльется в войну с Рейнгардом, хватит играть с ними в демократию.

– Не слишком ли поспешно ты принимаешь решения? – Фриг с тревогой посмотрела на мать, но выражение уверенного спокойствия на ее лице свело все беспокойство на нет.

– О какой поспешности ты говоришь? – Хелл в последний раз погладила по голове Фриг и встала, подавая ей руку. – Я с самого начала не собиралась отдавать тебя замуж насильно, просто оттягивала момент, пока вся эта суета вокруг Сердца мира не уляжется.

Фриг тяжело вздохнула, но с пола все же поднялась. В этом была вся суть Хелл: что у нее на уме, знала только она сама.

– Могу я попросить тебя кое о чем? – спросила Фриг, когда они уже почти вышли из зала.

– Попросить меня ты можешь о чем угодно, остальное зависит лишь от просьбы. – Рука Хелл застыла на ладони Фриг.

– Не говори отцу о том, что здесь произошло. Совсем. Ни прямо, ни намеками. – Фриг посмотрела в глаза Хелл, будто стараясь угадать ответ еще до того, как он сорвется с ее губ. И то, что она в них увидела, ее окончательно успокоило.

Что чувствуют люди, лишившиеся зрения или слуха, вдруг потерявшие то, что было для них естественно и необходимо? Теперь Аин казалось, что она понимает. Делаешь все как обычно, пытаешься ощутить то, что раньше было твоей частью, но чувствуешь лишь пустоту, наполняющую тебя до краев.

Аин пыталась найти сознание Анса с непоколебимой упертостью, но не ощущала ничего. Иногда ей все же удавалось установить хрупкую, словно лед по весне, даже не связь, а так, иллюзию связи, на мгновение почувствовать себя бесконечно счастливой и снова упасть в холодную бездну, когда все рушилось. Только сейчас Аин поняла, каково это – быть одинокой, и это чувство оказалось самым ужасным из всех, которые она когда-либо испытывала. Она бы выла от этой бесконечной боли и тоски, если бы могла себе это позволить. Но стены Рейнгардского замка эхом пронесут этот вой через все залы, и он соберет здесь тех, кто будет рад ее горю.

После того сражения Аин очнулась первой, еще там, около леса. Она плохо помнила, как рассказывала о произошедшем кому-то из людей Лорда, приехавших проверить, что это была за вспышка. Почти не помнила, что вообще говорила. Не помнила, как ее, полумертвую, кто-то посадил на своего коня. Не знала, кто поддерживал всю дорогу, чтобы она не выпала из седла. Сознание замкнулось на том моменте, когда она, открыв глаза, не ощутила Анса рядом и когда она трясла его за плечи, улавливая совсем слабое дыхание, но не могла заставить очнуться.

Сейчас он был почти таким же, как тогда: бледно-серая кожа, слабое дыхание и едва ощутимая аура, похожая на полупрозрачный туман. Местные лекари колдовали над Ансом уже который день, но не смогли заставить его очнуться: слишком сильное повреждение.

С Деем обстояло не лучше. Если с Ансом все хотя бы было понятно – его ауру выжгло слишком сильным потоком светлой энергии, – то что творилось с Деем, не мог с уверенностью сказать никто. Его аура пульсировала. То гасла почти совсем, становясь слабее, чем у любого живого существа, то вдруг вспыхивала так, что приходилось ставить щиты. Их с Ансом поселили в разных концах замка – чтобы «не мешали выздоровлению друг друга», как выразилась Уртика, местный главный лекарь, – но будь на то воля Аин, она бы развела их по разным концам мира. А лучше вообще по разным мирам. Она понимала, что Дей не виноват, но в глубине души все же злилась. И не она одна.

Марионетки. Они стали настоящей проблемой. Анс был не способен их контролировать, и что они могли выкинуть, оставшись предоставленными самим себе, страшно было представить. Хоть они и сильно ослабли, но все еще могли причинить реальный вред. Аин толком не умела с ними обращаться, но пока ей удавалось хотя бы заставлять их не высовываться в этот пласт реальности и сидеть тихо. Оставалось надеяться, что будет удаваться и дальше.

Поняв, что от долгого сидения в одном положении тело начинает затекать, Аин встала с кресла и сделала несколько кругов по комнате. Пребывание в четырех стенах медленно сводило ее с ума, и Аин это прекрасно понимала, но оставить Анса не могла. Стоило ей покинуть его комнату, паническая мысль о том, что в ее отсутствие с братом может случиться что-то ужасное, тут же вгрызалась в душу. Поэтому она старалась не выходить, даже спала прямо здесь, в кресле. Это было далеко не самое неудобное место для сна в ее жизни.

Вытянуть ее из комнаты на относительно долгое время могла только Фрея. Она приходила, такая же бледная, нервная и уставшая, как и сама Аин, брала за руку и утягивала во внутренний сад, где они сидели молча, погруженные в свои мысли. Лишь иногда они пытались составить план дальнейших действий, но ничем хорошим это не кончалось.

– Что, если Дей не очнется? Или очнется уже не тем, кем был раньше? – вдруг спросила Аин в один из таких разговоров, больше себя, чем Фрею.

– Он должен очнуться, – возразила Фрея, глядя на водную гладь пруда.

– Почему? Потому что он избранный и Эрна должна беречь его? – Ядовитая усмешка сама собой проступила на губах. – Сколько раз нас всех, и Дея в особенности, уже чуть