врун (от глагола экзажерировать, экзажерать[353]). Экзажерунья – врунья, лгунья. Марья Андреевна большая экзажерунья: говорит, что у нее в квартире двенадцать пьес[354] и что все окна дают на улицу. Экзажераки – враки, вранье (срав. Крылова: и тот дурак, кто слушает людских экзажерак).

«Возрождение», рубрика «Маленький фельетон», Париж, 3 сентября 1934, № 3379, с. 3.

О Парагвае

Люди скептического склада ума всегда относятся пренебрежительно к моде.

А между тем, мода моде рознь. Есть мода, происходящая от избытка жиров в организме. Но есть мода и от недоедания. Так сказать, мода с отчаяния.

Вот, куда сейчас ни придешь, в какую русскую семью ни заглянешь, везде толки о Парагвае.

Предложит хозяйка гостю чашку чая, придвинет печенья и, чтобы завязать светскую беседу, равнодушно спросит:

– А вы не собираетесь в Парагвай?

Вопрос ставится приблизительно так, как в доброе старое время относительно невинных очередных планов:

– Идете в четверг на «Евгения Онегина»?

– Думаете провести лето в Сестрорецке или в Куоккале?

Сначала о Парагвае говорили только одиночные смельчаки; люди не то чтобы очень молодые, но далеко все-таки не старые. Физических сил достаточно, душевной бодрости тоже. А семьи нет, обязательств ни перед кем никаких. Почему не рискнуть, не поехать?

Но в последнее время на Парагвай обращены взоры и молодых, и старых, и крепких, и слабых, и подагриков, и ревматиков, и даже малолетних детей.

Спросишь пятилетнего Сережу, почему в такой странной позе ездит он верхом на стуле и раскачивается. А малыш отвечает:

– Еду.

– Куда?

– В Палагвай.

Нечего говорить, что парагвайская мода признак весьма грустный для нашего положения в Европе. В самом деле. Когда работы нет, отовсюду гонят, смотрят косо, дают понять, что являешься для приютившей страны обузой… Куда ни потянет человека. И в Полинезию. И в Микронезию. И на Огненную Землю. И даже бразильского Матто-Гроссо перестанешь пугаться. Наоборот, нежно начнешь обращаться к нему в очередных мечтах:

– Эх, ты, маттушко мое гроссо!

Удивительно ли после всего этого, что люди, в конце концов, спарагваиваются?

* * *

Объяснить причины массового опарагваивания русских эмигрантов, разумеется, не трудно. Всем ясно, в чем дело.

Но что вызывает смущение и даже растерянность, это нередкая просьба читателей дать совет: перебираться в новую обетованную землю, или не перебираться?

Согласно одним сведениям, государство это какое-то исключительное. Дешевизна. Мирное житье. Благорастворение воздухов. Климат Полтавской губернии, растительность Тульской, живописность Новгородской и гостеприимство Владимирской.

А другие говорят: «Поедете, повезут вас, раба Божьего, по Паране, высадят на участок среди заросшей девственной чащи, дадут в руки перочинный ножичек, похлопают по плечу и скажут по-испански:

– В доброс часос!

Вот и начинай дело».

По поводу приведенных оптимистических и пессимистических отзывов можно, конечно, сказать, что истина находится здесь где-то посредине. Ведь не только о Парагвае, даже о каждой европейской стране и о каждой европейской столице можно всегда услышать противоположные мнения. По Петербургу еще помню, как до войны два моих приятеля спорили относительно Франции. Один утверждал, что держава чудесная, богатейшая, что вина здесь замечательные. Другой возражал, что страна – никуда, что ничего в ней хорошего нет, что даже ржаного хлеба достать нельзя.

В общем, как видно, в Парагвае жить можно. Но только не как в Полтавской губернии, а как в Южной Америке.

И основное правило для переезда туда, по-моему, следующее:

– Иметь поменьше лет и побольше денег.

Очень правильно рассуждает, например, один мой знакомый, человек преклонного возраста:

– Если бы было мне на десять лет меньше, – говорит он, – я сел бы на землю в парижском районе. Если бы было на двадцать лет меньше, сел бы возле Тулузы. Если бы на тридцать меньше, – сел бы в Марокко. И если бы на сорок меньше – отправился садиться в Парагвай.

Но кроме денег и возраста есть и еще одно обстоятельство, пожалуй, самое главное. Не зная его, нельзя никому давать совета.

Вспоминается мне один рассказ про мудрого муллу Насреддина.

Сидит мулла возле дома. Подходить к нему путник и спрашивает:

– Скажи, мулла, сколько времени мне идти до соседнего города?

– Ступай, ступай, – сказал Насреддин.

– Но скажи, все-таки…

– Я сказал – иди!

И только когда огорченный путник отправился своей дорогой, мулла крикнул ему вслед:

– Такой походкой доберешься до города через пять часов.

* * *

Очевидно, в данном случае точно так же. Достижение цели зависит совсем не от Парагвая, а от самого путника: какая у него походка.

«Возрождение», рубрика «Маленький фельетон», Париж, 5 октября 1934, № 3411, с. 3.

Коммерция

– Простите, душечка, что я в такое неурочное время и притом с чемоданом. Но у меня дело. Вам не нужен одеколон?

– Очень рада вас видеть, милочка. Садитесь. Одеколон? А вы что: представительница?

– Увы, дорогая моя. Представительница. По случаю кризиса уже две недели торгую косметикой. Может быть, хотите крем? У меня замечательный крем. Мягчит кожу, придает естественный румянец, а главное не позволяет носу блестеть ни при каких обстоятельствах.

– Что ж… Это меня интригует, милочка. Кладите чемодан сюда и показывайте. Я, между прочим, тоже в последнее время торгую, чтобы помочь мужу. Только у меня не косметика, а куклы. Вчера весь день, как и вы, ходила с чемоданом, продала одну прехорошенькую. К сожалению, правда не за наличные, а в долг. Ну, где же крем? Это? Отличная упаковка. А какая цена?

– В магазинах, душечка, стоит двенадцать франков, а я продаю за восемь. Сама получаю с фабрики за шесть. Только два франка накидываю. А вы увидите, как изумительно преображается лицо после первой же баночки. Узнать невозможно. Значит, отложить в сторону? Так. А, вот, если хотите, мыло. По франку кусок. Безумно дешево. Во всем Париже можете найти за франк только в «юни-при», но разве их мыло можно сравнить с этим? Прежде всего, понюхайте: Кельке флер, не правда ли? Замечательный аккорд ароматов. А затем практичность. Невероятная. Вы им умываетесь три раза в день, принимаете на ночь ванну, ванная вся полна душистой пушистой пеной, а, между тем, проходит неделя, другая и что же? Кусок каким был, таким и остался, Ничуть не смылился.

– В самом деле? Замечательно. Давайте, в таком случае, три куска. Или лучше пять для круглого счета. В последнее время по случаю сокращения заработка мужа я, знаете, решила покупать как можно больше вещей. Новую шубу на днях, например, заказала. Платье. Ботинки запасные купила. Теперь, когда со всех сторон сгущаются тучи и будущее так темно, иначе нельзя. А, вдруг, денег совсем не будет? Что тогда? Вот и торопишься, чтобы впоследствии не испытывать угрызения совести. А вы сколько кусков отложили? Пять? Давайте для круглого счета семь. Все ведь висим на волоске. Не дай Бог дойдете до того, что и мыла не на что будет купить. А почем одеколон? Сколько градусов?

– Семьдесят градусов, душечка. Но очень крепких, имейте в виду. В