магазинах стоит тридцать два франка, а у меня всего двадцать пять. Понюхайте пробку: не прелесть ли? Сколько вам бутылок? Одну? Две?

– O, одну, по-моему, хватит.

– А еще про запас? На случай безработицы?

– Нет, одной довольно пока. Итого сколько? Семь и восемь – пятнадцать и двадцать пять сорок. Погодите, достану. Где моя сумочка? Вот, извольте. Десять, десять, десять, пять, пять, верно. А, между прочим, не хотите ли взглянуть на мои куклы? После завтрака еду продавать. Просили заехать в три места.

– Ах, дорогая моя, я так люблю куклы! Обязательно дайте взглянуть. Погодите, отодвину стул, чтобы удобнее было. Ну-ка? Боже мой! Какой восторг!

– Не правда ли?

– Замечательно! С каким вкусом!

– Вот посмотрите, например, на эту, в розовом платьице. Видите, как отделано все до последнего шва? А белье? Сама вышивала. Мережка… Пуан тюрк…

– Дорогая моя, но это шедевр! А паяц? Какой паяц! Я в жизни не видела таких паяцев. Вот бы мне парочку на наш диван! К праздникам! И муж наверно обрадуется, хотя кукол вообще не выносит. А сколько стоит эта самая, розовенькая?

– В магазине, милочка, такую вы и за сто франков не купите. А я продаю каждую по тридцать пять. Почти даром.

– Страшно дешево, дорогая моя. Удивительно дешево. Ну, а мне не уступили бы за тридцать? Тогда возьму две. Розовую. И паяца.

– За шестьдесят? Что ж. Для вас так и быть. Погодите, сейчас заверну.

– Нет, дайте сюда, в чемодан. У меня места хватит. Значит, я вам возвращаю сорок франков и даю еще двадцать. Извольте. Теперь квиты. Погодите, я сдвину в чемодане пакетики, чтобы не помять паяца… Что это? Духи? Боже мой! Самое главное, как раз и забыла: пробные флаконы духов. Какая память! Смотрите, душечка: десять миниатюрных флакончиков по три франка – лучших фирм. Каждый флакончик минимум на пять раз. Если самой не надо, можете на Рождество кому-нибудь подарить. Берете? Обратите внимание, как мило подобрано. Упаковка совершенно игрушечная.

– В самом деле. Очаровательно. Нет, зачем же дарить? Будущее так темно, неизвестно. Придется ли еще когда-нибудь духи покупать. Ну, хорошо, а кто в таком случае кому будет должен? Я вам или вы мне?

– С вас мне еще причитается тридцать франков, дорогая моя.

– Тридцать?… Не знаю… Найдется ли… А хотите, я уступлю вам еще две куклы, за сорок? Тогда вы мне приплатите десять.

– Разумеется. С наслаждением… А не хотите ли взамен зубной пасты на четыре франка и еще шесть кусков мыла по франку? Идет? Ну, отлично. Кажется все. А теперь, дорогая, простите, побегу. Нельзя терять драгоценного времени. Прощайте, душечка.

– Прощайте, милочка.

«Возрождение», рубрика «Маленький фельетон», Париж, 25 декабря 1934, № 3492, с. 3.

Из мира таинственного

– Cкажите, Дмитрий Иванович, а с Вами происходили какие-нибудь такие истории? С привидениями, с духами и вообще – необъяснимые?

Софья Степановна, задавшая этот вопрос, удивительно склонна к мистике. Достаточно компании в пять-шесть человек собраться у нее в доме, как разговор рано или поздно обязательно перейдет на темы о сверхъестественном. О привидениях у нее говорят не только под Рождество или под Крещенье, но на Пасху, на Новый Год и даже на масленицу.

Ну, а тут, в сочельник, возле елки, после хорошего обеда с кутьей и взваром, тем более… О чем говорить, как не о странных вещах?

– Случалось ли со мной что-нибудь необъяснимое? – задумчиво переспросил хозяйку Дмитрий Иванович. – Да, конечно, случалось. Только редко. И, кроме того, я человек слишком нервный. Стараюсь о таких моментах не вспоминать.

– Ну, Дмитрий Иванович! Пожалуйста! Вспомните!

– Просим! Просим! – раздались голоса.

– Странно… – грустно усмехнувшись, пробормотал Дмитрий Иванович. – Неужели вам приятно, чтобы я бередил старые раны?

– Бередите, голубчик! Бередите! Все равно. Ведь сегодня сочельник!

– Ну, хорошо, – после некоторого колебания согласился, наконец, Дмитрий Иванович. – Ради такого дня, пожалуй, согласен. Только какой я рассказчик! Морским волком не был, охотником тоже. Кроме того, кажется, в таких случаях полагается сделать глоток чего-нибудь… А где моя рюмка?

– Вот, извольте. Вам белого или красного?

– Нет, уж, простите, для рождественского рассказа полагается ликер какой-нибудь. Коньяк, в крайнем случае.

– Маруся! Принеси с буфета бутылку коньяку!

– Так… Отлично, – глядя на наполненную рюмку, снисходительно проговорил Дмитрий Иванович. – Для глотка хватит. Ну, а, кроме того, господа, чтобы рассказ произвел впечатление, хорошо было бы, чтобы ветер в трубе выл. У вас, кажется, центральное отопление, Софья Степановна?

– Да, простите. Ни печек, ни каминов.

– Жаль, очень жаль. И затем – за окном ничего нет. Ни вьюги. Ни пурги. Не знаю, выйдет ли.

– Господи, какой вы привередливый рассказчик! Ужас. Начинайте, пожалуйста!

– Начинайте, Дмитрий Иванович, начинайте!

– Так-с. Ну, что ж. Начинаю. Погодите только, глоток нужен. Хм… Отлично. Значит, расскажу я вам, господа, одно из моих последних загадочных происшествий. Как вы объясните его, не знаю. Но что касается меня, то, по-моему, вещь эта совершенно иррациональная. Так вот… Как-то раз, несколько месяцев тому назад, получил я от своего француза-хозяина жалованье, пришел домой, разложил на столе деньги и стал распределять, куда сколько отдать. За комнату 200. Прачке 25. В лавку 80. Долг приятелю 150… Перебираю я бумажки, монеты… И, вдруг, на стофранковом билете вижу: какая-то мелкая надпись чернилами. Надел я очки, разгладил билет и что бы вы думали? Надпись по-русски! И написано следующее: «Тот, кто купит на эти сто франков билет на Национальную лотерею, выиграет миллион».

– Ах, Господи! – всплеснула руками Софья Степановна. – Вот любопытно! Ну? Ну?

– Перечитываю я эту надпись. Смотрю завороженными глазами. И волнение охватывает меня необычайное. Наконец-то, просвет! Наконец-то, вся жизнь перевернется! Из миллиона сто тысяч пожертвую на инвалидов. Сто тысяч Красному Кресту. Пятьдесят Михаилу Михайловичу Федорову на учащихся. Пятьдесят нуждающимся друзьям. На двести куплю виллу. А пятьсот положу в банк, и на проценты буду припеваючи жить… Пожалуй, еще бы глоток? А?

– Маруся! Дай бутылку! Зачем ты унесла?

– Так-с. Отлично. Брр… Ну, конечно, ту ночь я почти не спал. Мысли обуревали всякие, планы. А, главное, очередной розыгрыш лотереи по странному совпадению, как раз приходился на следующий день. Билеты же, как вы сами все знаете, раскупаются задолго. А, вдруг, нигде не достану? Встал я утром с тяжелой головой, решил пропустить службу, сослаться на нездоровье, и помчался по бистро и конторам: где еще продаются билеты? В одно место пришел – проданы. В другое бросился – там есть несколько штук, но не по сто, а по сто пятнадцать. А как быть, если эти добавочные пятнадцать франков испортят все дело? Слава Богу, нашел я, в конце концов, банк, где дали мне билет ровно за сто, вернулся домой, дождался вечера, отправился в Трокадеро лично послушать, какие номера выиграют… И, вот, сижу. Слушаю. Десять тысяч проехали. Двадцать пять. Сто… Миллионы… И, наконец, два с половиной. Кругом