Таким вот образом удалось загасить «прения о вере», но тут поползли слухи, что князь Андрей Иванович Хованский задумал жениться на царевне Екатерине Алексеевне и собирается объявить ее правительницей…

Софья, захватив коронованных на царство братьев, бежала из Москвы.

Смута прекратилась только осенью, когда оба князя Хованских были казнены и начальником над стрельцами стал любезный сердцу Софьи Федор Леонтьевич Шакловитый…

Все управление страной сосредоточилось в руках Софьи, хотя внешне демонстрировалось, что правят венчанные на царство цари Иван V и Петр I.

«В приемной палате обитой турецкими коврами на двух серебряных креслах под святыми иконами сидели оба царя, в полном царском одеянии, сиявшем драгоценными камнями… – записывал очевидец. – Старший брат (Иван. – Н.К.), надвинув шапку на глаза, опустив глаза в землю, никого не видя, сидел почти неподвижно, младший смотрел на всех, – лицо у него открытое, красивое – молодая кровь играла в нем, как только обращались к нему с речью».

Кровь играла в Петре, и он стремился поскорее вернуться к прерванным стрелецким мятежом играм.

Впрочем, теперь эти игры все больше и больше напоминали обычные военные учения.

В день рождения Петра I, 30 мая 1683 года, в Воробьеве под руководством огнестрельного мастера Симона Зоммера была произведена первая потешная огнестрельная стрельба, а 4 июля стольник Гаврила Головкин выдал по требованию царя уже 16 пушек малых.

А в конце года Петру I вздумалось составить в Преображенском особый потешный полк.

Набирали в него добровольцев.

Первым записался в полк дворцовый конюх Сергей Леонтьев Бухвостов.

Этот человек и стал первым петровским солдатом. Потом он участвовал в Полтавской битве, дослужился до чина майора, и еще при жизни Сергея Леонтьевича Петр I приказал Растрелли отлить его статую, которая стала первым памятником, поставленным в новой столице Российской империи[83].

Но это будет еще не скоро, а пока Петр I с увлечением отдался новой игре. Командирами в Преображенском полку были иностранные офицеры, а сам Петр принял чин бомбардира и, как пишет Михаил Петрович Погодин, «начал знакомиться с подчиненностью, проходить по всем ступеням службы, узнавать мало-помалу ее нужды и потребности, искать и находить средства для их удовлетворения, изворачиваться в стесненных обстоятельствах».

«Велено сделать к нему великому государю в хоромы, – записывал 13 января 1685 года царский писец, – две пушки деревянныя потешные, мерою одна в длину аршин, другая в полтора аршина и посеребрить, на станках и с колесы окованными, на станках клеймы, и в кругах орлы, и клейма литыя оловяные, и расписать их зеленым аспидом»…

Потом к Преображенскому полку прибавился и Семеновский.

Дни и месяцы пролетали в учебных сражениях, в походах…

Из Оружейной палаты беспрестанно требовали в Преображенское пищали, мушкеты, карабины, копья, стрелы…

Учения потешных полков в Преображенском под командованием Петра I. Рисунок XVIII в.

При этом, как и царь Иван, Петр I поначалу участвовал в основных дворцово-обрядовых церемониях. Известно, например, что на Вербное воскресенье 1685 года во время «шествия на осляти» он вел под уздцы лошадь, на которой восседал его благодетель, несгибаемый борец со староверами патриарх Иоаким.

Но церковная обрядовость, как, впрочем, и участие в парадно-дипломатических приемах, все меньше занимали будущего императора.

Зимой того же 1685 года по чертежам немецких мастеров в Преображенском была выстроена «потешная» крепость – Пресбург.

По стенам городка возведены были башни, а в самом городке построены царские хоромы, каменная церковь, съезжая изба и избы для офицеров потешного отряда, казенный и оружейный амбары, потешная конюшня и другие постройки…

Поразительно, насколько естественно сливаются детские игры первого русского императора со зрелой деятельностью, за которую и назвали его Великим.

Но если приглядеться внимательнее, то окажется, что и тот ужас, который несло России правление Петра I, тоже во многом из детства, из отроческих лет первого русского императора…

Потрясение, пережитое десятилетним царем 15 мая 1682 года во время стрелецкого бунта, породило в душе подростка необъяснимую, подсознательную ненависть к русской старине, зачастую выливавшуюся в отрицание вообще всего русского.

С годами неприятие русского только усиливалось воспитанием Петра I.

Вообще-то по примеру старших детей царя Алексея Михайловича, после завершения первоначального учебного курса, Петру надлежало пройти высший словесный курс. Однако Наталья Кирилловна считала всех ученых украинцев (а других учителей при царском дворе тогда не было!) агентами и пособниками царевны Софьи и поэтому медлила с продолжением учебы.

Но у Петра был слишком деятельный характер, и он уже учился всему сам.

Так получилось, что офицерами в Преображенском полку были иностранцы.

Общаясь с ними, юный Петр осваивал языки, знакомился с точными науками, которым традиционное воспитание царских детей почти не уделяло внимания.

Как это происходило, Петр I сам и описал в предисловии к Морскому уставу, изданному в 1720 году:

«Перед посылкою князя Якова Долгорукова во Францию, между другими разговоры сказывал вышеупомянутый князь Яков, что у него был такой инструмент, которым можно было брать дистанции или расстояния, не доходя до того места. Я зело желал его видеть; но он мне сказал, что его у него украли. И когда поехал он во Францию, тогда наказал ему купить между другими вещами и сей инструмент. И когда возвратился он из Франции и привез, то я, получа оный, не умел его употреблять. Но потом объявил его дохтуру Захару фон-дер Гулсту, что не знает ли он? который сказал, что он не знает, но сыщет такого, кто знает; о чем я с великою охотою велел его сыскать. И оный дохтур в скором времени сыскал голландца, именем Франца, прозванием Тиммермана, которому я вышеописанные инструменты показал, который, увидев, сказал те ж слова, что князь Яков говорил о них, и что он употреблять их умеет: к чему я гораздо пристал с охотою учиться геометрии и фортификации. И тако сей Франц чрез сей случай стал при дворе быть беспристанно и в компаниях с нами»[84].

Разумеется, Петр I не писал, что едва ли не с одиннадцатилетнего возраста после каждого «потешного» боя зазывал он иностранцев-офицеров потешного полка к себе на обед.