Продолжая затеянное его благодетелем Артамоном Сергеевичем Матвеевым дело, патриарх Иоаким открыто поддержал Петра I в противостоянии с сестрой. Поддержали Петра и солдатские полки, управляемые Алексеем Васильевичем Голицыным.

Не было единодушия и в стрельцах. Скоро они перешли на сторону Петра, и Петр в противостоянии с сестрой, достигшем в августе 1689 года наивысшей точки, одержал окончательную победу.

Софье не оставалось ничего другого, как признать поражение. Ее фаворит, начальник Стрелецкого приказа Федор Леонтьевич Шакловитый, был казнен. Софья надеялась, конечно, на помощь брата Иоанна, но тот уговорил ее не противиться Петру.

5 октября Софья переехала в Новодевичий монастырь, где на ее содержание выдавалось каждый день по ведру меда и мартовского пива и по два ведра приказного и хмельного пива, а также по два ведра браги. Ежедневно присылали царевне с царского кормового двора десять стерлядей, щуку, леща, трех язей, два звена белой рыбы, зернистую икру, просольную стерлядь и белужину. Вдоволь было у царевны сладостей, ей выдавали по четыре фунта белых и красных леденцов, полфунта сахара «кенарского», по три фунта заграничных конфет и сколько угодно пряников, коврижек и всякой другой сласти.

Сладкой жизни хватило Софье на десять лет…

Когда 21 октября 1698 года после монашеского пострига вернулась она в келью, то увидела за своими окнами стрельцов с челобитными, зажатыми в руках. Вровень с окнами кельи были подняты на виселицах эти распухшие и посиневшие стрельцы…

Впрочем, это произойдет спустя десять лет, а сейчас отметим еще одно чрезвычайно существенное для нашего повествования обстоятельство.

Петр победил, хотя в ходе своей «храмовой войны» царевна Софья уже успела достаточно наглядно для окружающих проявить столь несвойственное облику русского государя равнодушие Петра I к церковным обрядам и службам.

Почему это небывалое для московского государя поведение никак не сказалось на поддержке его войсками и даже самим патриархом? Неужели их не тревожило, как относится царь к Церкви?!

Можно только догадываться, какой ответ на этот вопрос нашел патриарх Иоаким, для которого осознание, что он и привел Петра I на престол, и отстаивал его право занимать его, станет саднящею язвой последних лет жизни.

Петр же, безусловно, понял тогда, что и далее серьезного сопротивления его своеволию ни со стороны Церкви, ни со стороны военных не будет.

Определяла эту покорность не только верность подданных своему монарху – был ведь тогда и второй царь Иван V, – а те «никоновские» и «антиниконовские» Церковные Соборы XVII века, которые раскололи Русскую Православную Церковь и уронили ее авторитет в глазах паствы.

Впрочем, сам Петр I едва ли затруднял себя объяснениями совершившегося чуда. Похоже, что именно тогда, с августа 1689 года, начало крепнуть в нем ощущение, что он находится под прямым водительством Божиим.

Петр I стал царем благодаря роковому для Руси – ранняя смерть оставшегося бездетным Федора – стечению обстоятельств, и он был, наверное, первым русским царем, которого не готовили к царскому венцу, который так фатально оказался не готовым к верховной власти…

Это может показаться противоречащим тому, что мы говорили, рассказывая об играх Петра, но никакого противоречия тут нет.

«Потехи», конечно, развивали Петра физически и умственно, но тому величайшему смирению, которое необходимо для царского служения, которое и должен проявлять государь, сообразуя и подчиняя свою волю интересам своей державы, своего государства, своих подданных, детские игры не научили и не могли научить…

Как справедливо отметил С.Ф. Платонов: «Петр вырос не под таким сильным влиянием богословской науки и не в такой благочестивой обстановке, как росли его братья и сестры».

Увы, так это и было…

Сама православная мораль, на которой основывалась вся жизнь Руси, почти ничего не значила для Петра I, который совместил в себе безудержность нрава портового забияки с абсолютной неограниченной властью.

Отказываясь от соблюдения дворцово-церковной обрядовости, восемнадцатилетний Петр – вспомните, сколь покаянно мог вести себя в этом же возрасте царь Иоанн Грозный! – тем самым дистанцировался не столько от благочестия, сколько от самого царского служения в его традиционном старомосковском понимании.

Характерно, что, низложив царевну Софью, сам Петр I никакого желания принять на себя тяготы государственного правления не проявил. По-прежнему, только по настоянию матери появляется он в Кремле, в государственные дела не вникает, всецело отдаваясь «Марсовым и Нептуновым потехам».

Более того…

На первых порах и саму царскую власть Петр I употребляет лишь для решения сугубо личных проблем. Так случилось, например, когда он решил заменить немецким платьем свою традиционную одежду русских царей.

Известно, что по этому поводу у Петра I был в присутствии матери прямой разговор с патриархом Иоакимом.

– Не гоже русскому царю в иноземной одежде у себя дома ходить! – попытался образумить его Иоаким и начал объяснять, что царь не для себя живет, а служит и служение это, как и духовному лицу, пристойнее совершать в той одежде, которая определена для этого дела.

Он говорил так, рассчитывая, что просто память о поддержке, которую он, патриарх, всегда оказывал Петру, заставит того задуматься над его словами.

В принципе, Петр I не страдал неблагодарностью, но только, разумеется, в тех случаях, когда это не противоречило его желаниям. Сейчас Петр посоветовал своему верному союзнику и недавнему спасителю думать не о портных, а о делах Церкви.

Для Иоакима столь резкий ответ был особенно болезненным, поскольку после раскола нестроения и неисправности в Русской Православной Церкви действительно бросались в глаза, и ради того, чтобы поддержать хотя бы внешний авторитет Церкви, высшее духовенство и патриарх Иоаким в том числе и готовы было идти на любые уступки государственной власти.

Резкий ответ Петра I свидетельствовал еще и об уверенности молодого царя в незыблемости приобретенной власти. И то, что в первые после свержения Софьи годы Петр I использовал эту власть только для организации «потех», говорит о многом. Без осмысления этого обстоятельства невозможно понять характер преобразователя России.

«В природе Петра, богатой и страстной, события детства развили долю зла и жестокости, – пишет С.Ф. Платонов. – Воспитание не могло сдержать эти темные стороны характера, потому что воспитания у Петра не было».

«Царь не вел образа жизни в соответствии с священным достоинством Царя и с этой высоты спустился до попойки в немецкой слободе и жизни простого мастерового, – справедливо отмечает профессор М.В. Зызыкин. – Церковь с ее стремлениями спасения и с ее неизбежным при ее почитании влиянием на гражданскую жизнь, отходит на второй план, и, как следствие этого, является целый ряд изменений в обычаях. Раньше первосвятители и другие иерархи привлекались в совет Царя и по гражданским делам; они привлекались к участию в земских соборах и Боярской Думе; теперь Петр удаляет Церковных представителей от участия в делах государственных; он еще при матери сказал об этом патриарху и не призывает его к совету».