— Я могу провести тебя через восточную Пелосию, идальше в Земох, друг Спархок, — сказал Кринг. — Если земохцырассыпались по местности, мои всадники с легкостью пройдут сквозь их ряды,оставляя за собой груду тел от Палера до границы с Земохом. Только отрежем имуши. — Улыбка Кринга смахивала на волчью. Он самодовольно посмотрелвокруг, и взгляд его упал на Миртаи, скромно сидевшую позади Эланы. Его глазарасширились, и он сначала побледнел, потом покраснел и под конец с вожделениемвздохнул.

— Я бы на твоем месте даже и не помышлял обэтом, — предупредил его Спархок.

— О чем ты?

— Потом объясню.

— Как ни печально признавать это, — вступил вразговор Бевьер, — но план вырисовывается все лучше и лучше. Думаю, нам всамом деле будет не так уж сложно попасть в столицу Отта.

— Нам? — переспросил его Келтэн.

— Ну мы же отправимся туда все вместе? Да, Келтэн?

— Ты думаешь, из этого что-нибудь получится,матушка? — спросил Сефрению Вэнион.

— Нет, не получится, лорд Вэнион, — перебила егоЭлана. — Спархок не сможет отправиться в Земох и воспользоватьсяБеллиомом, чтобы убить Азеша, потому что у него нет второго кольца. Оно у меня,и получит он его только через мой труп.

Такого Спархок не ожидал.

— Но, моя королева… — начал он.

— Я не позволяла тебе говорить, сэр Спархок, —прикрикнула она на него. — Ты не последуешь этому дурацкому и бесполезномуплану! И нечего тебе разбрасываться своей жизнью! Твоя жизнь принадлежит мне,Спархок! Мне! Ты не получишь моего позволения забрать ее!

— Как все просто, — хмыкнул Воргун, — ивозвращает нас прямо на исходную позицию.

— Может и нет, — спокойно проговорил Долмант. Онвстал и, обращаясь к Элане, твердо сказал. — Королева Элении, подчинишьсяли ты нашей святой матери Церкви?

Элана вызывающе посмотрела на него.

— Так подчинишься?

— Я верная дочь Церкви, — угрюмо произнеслакоролева.

— Рад слышать это, дитя мое. По приказу Церкви тыотдашь эту безделицу в ее руки на некоторое время.

— Это нечестно, Долмант, — обвинила она.

— Ты ослушаешься приказа Церкви, Элана?

— Я… я не могу! — вскричала она.

— Тогда дай мне кольцо. — Он протянул руку.

Элана разрыдалась. Она вцепилась в руки патриарха и спряталалицо в его сутану.

— Дай мне кольцо, Элана, — твердо повторилДолмант.

Королева взглянула на него, вытирая слезы с глаз непослушнойрукой.

— Хорошо, но только при одном условии, Сарати, —проговорила она.

— Ты ставишь условия Церкви?

— Нет, Сарати. Просто заодно хочу выполнить и другую ееволю. А велит она нам соединяться браком, чтобы мы увеличивали число верующих.Я отдам вам это кольцо в тот день, когда вы обвенчаете меня с сэром Спархоком.Я слишком долго за него боролась, чтобы позволить ему теперь так простоулизнуть. Согласиться ли на это наша святая матерь?

— Мне кажется, это честное решение, — сказалДолмант, добродушно улыбаясь Спархоку, который уставился на них, торговавшихсяза него, как за кусок говядины.

У Эланы была отличная память. Как ее научил Платим, онапротянула вперед свою руку и проговорила:

— По рукам?

Долмант знал о многом, и об этом обычае тоже.

— По рукам! — сказал он, и они оба звонко хлопнулидруг друга по ладоням, решив этим судьбу Спархока.

В комнате было прохладно. С заходом солнца жара пустыниисчезала без следа, а утром всегда было сухо и холодно. Спархок стоял у окна исмотрел, как бархат ночи стекает с небес, и тени на улицах заползают снова всвои углы и дверные проемы, чтобы их место заняла бледная серость, котораяказалась не столько светом, сколько отсутствием тьмы.

Потом первая из них появилась из затененной аллеи с глинянымсосудом, покачивающимся у нее на плече. Она была с головой завернута в черное,и черная же ткань закрывала нижнюю половину ее лица. Она двигалась такграциозно в бледном утреннем свете, что у Спархока зашлось сердце. Вскорепоявились и остальные. Одна за другой они выплывали из дверей и переулков,чтобы присоединиться к молчаливой процессии; каждая несла глиняный сосуд наплече и каждая следовала древнему ритуалу, что с молоком матери впитался в ихкровь. Как бы ни начинали свой день мужчины, женщины неминуемо начинали его сосвоего пути к колодцу.

Лильяс шевельнулась.

— Махкра, — произнесла она сонным голосом, —возвращайся назад в постель.

Вдали был слышен звон колоколов, долетавший до него дажечерез бесконечное мычание полудиких коров, что в испуге топтали землю там, гдеон оказался. Религия этого королевства не поощряла колокольного звона, иСпархок знал, что звук доносится до него оттуда, где собрались приверженцы еговеры. Эфес его меча был липким от крови, оружие казалось непомерно тяжелым. Онхотел освободиться от этого веса, и так легко было дать мечу выскользнуть изего пальцев и валяться потерянным в пахнущей навозом темноте. Но только смертьсмогла бы заставить истинного рыцаря расстаться со своим мечом, и Спархокмрачно сжимал эфес в кулаке и нетвердой походкой шел на звон. Он замерз, икровь, текшая из его ран, казалась ему очень теплой, даже согревающей. И такимдолгим был его путь через эту холодную ночь…

— Спархок, — неожиданно раздался голос оруженосцарыцаря, трясшего его за плечо. — Спархок, проснись. У тебя опять кошмар.

Спархок открыл глаза. Он был весь в поту.

— Все тот же? — спросил Кьюрик.

Спархок кивнул.

— Может быть, это прекратится, когда ты наконец убьешьМартэла.

Спархок сел в кровати.

— Я думал, — ухмыльнулся Кьюрик, — тебеснится кое-что другое. В конце сего дня ты венчаешься со своей суженой, аженихам всегда снятся перед этим кошмары. Это такая старая традиция.

— Тебе тоже не спалось перед тем, как ты женился наЭсладе?