Послышались ее быстрые шаги, и по дыханию Меган Берни понял,что она запыхалась. Стоило ему услышать ее голос, как на лице его появиласьулыбка.

— Желаю вам веселого Рождества, Мег.

Меган тоже улыбнулась, услышав, как Берни назвал ее. Толькосамая лучшая подружка называла ее так, когда они обе были совсем маленькими, итеперь у нее вдруг потеплело на душе.

— Я тоже желаю вам веселого Рождества. — Онаобрадовалась его звонку, но в комнате, из которой она говорила, стоял шум, икто-то несколько раз окликнул ее.

— Я выбрал неудачное время?

— Нет-нет. Но мы как раз уходим в церковь. Давайте яперезвоню вам попозже.

Так она и сделала и снова представилась его матери какдоктор Джонс. Они с Берни завели долгую приятную беседу, а когда он повесилтрубку, Руфь с любопытством поглядела на него. Дети играли у себя в комнате,рассматривая подарки вместе с няней Пип. Они получали большую часть подарков отбабушки с дедушкой на праздник Ханука, но Руфь не смогла полностью обойтивниманием Рождество, боясь разочаровать детей, поэтому теперь Санта-Клаус сталзаглядывать и к ней в дом, что показалось Берни крайне забавным. Если бы ему вдетстве захотелось отпраздновать Рождество, родители пришли бы в ужас. Но радивнуков они были готовы на все. С годами они стали намного терпимее. Но невполне.

— Кто это звонил? — Руфь постаралась, чтобы вопроспрозвучал как можно более невинно, но ей это не удалось.

— Одна знакомая. — Эта игра была ему знакома сдавних лет, но они уже долгое время не играли в нее, и Берни почувствовал, чтовот-вот рассмеется.

— А я ее видела?

— По-моему, нет.

— А как ее зовут?

Обычно этот вопрос вызывал у него раздражение, но не на этотраз. Берни решил, что ему нечего скрывать, даже от матери.

— Меган Джонс.

Руфь посмотрела на Берни. С одной стороны, ее порадовало,что ему позвонила женщина, а с другой — досадно, что ее не зовут Рэчел Шварц.

— Опять одна из этих. — Но втайне Руфьприободрилась. Ее сын снова ожил. Что-то новое появилось в его взгляде, и всердце матери затеплилась надежда. Когда Берни только-только прилетел, онаупомянула об этом в разговоре с Лу, только Лу сказал, что он не заметил в немникаких перемен. А Руфь заметила. И теперь убедилась в своей правоте. —Почему же ты никогда не знакомишься с еврейками? — Она заговорила жалобнымтоном, и Берни улыбнулся в ответ.

— Наверное, потому, что я больше не хожу в синагогу.Она кивнула, и ей подумалось: уж не рассердился ли он на бога из-за смерти Лиз,но, к счастью, поняла, что не стоит спрашивать его об этом.

— А к какой церкви она принадлежит? — спросилаона, помолчав немного. Берни ухмыльнулся.

— К англиканской. — Им обоим припомнилась сцена,которую она устроила в ресторане «Берег басков».

— Ой! — На этот раз она ограничилась коротенькимвосклицанием, которое отнюдь не предвещало сердечного приступа. — Кангликанской. У вас с ней все всерьез?

Берни тут же замотал головой, но Руфь усомнилась в егоправдивости.

— Нет, мы просто друзья.

— Она часто тебе звонит.

— Да, целых два раза. — Руфь знала, что он и самей звонил, но промолчала об этом.

— Она симпатичная? А детей она любит? — Вопросыуже посыпались один за другим, и Берни решил кое-что рассказать ей о Меган,чтобы мать прониклась к ней должным почтением.

— Она — детский врач, раз уж тебе так хочется всезнать. — Это был удачный ход с его стороны. Сто очков в пользу МеганДжонс! Он постарался сдержать улыбку, когда заметил, какое выражение появилосьна лице у матери.

— Врач?.. Ну да, конечно… Доктор Джонс… Почему ты мнераньше не сказал?

— Ты не спрашивала. — Опять все те же слова и этастарая игра. Словно песня, которую они исполняли дуэтом многие годы. Теперь онауже звучит как колыбельная.

— Извини, как ее зовут? — Берни сообразил, чтотеперь Руфь заставит мужа хорошенько выяснить все об этой женщине.

— Меган Джонс. Она обучалась в Гарварде, а потом вСтэнфордском медицинском колледже и закончила аспирантуру при Калифорнийскомуниверситете. Можешь не заставлять папу наводить справки. Пусть он лучшепобережет свои глаза.

— Не груби. — Руфь сделала вид, будторассердилась, но на самом деле ей очень все понравилось. Конечно, было бы кудалучше, если бы она работала в магазине «Вольф», а Берни лечил бы больных, ну даладно, нельзя же иметь все сразу. Она свыклась с этой мыслью за долгиегоды. — А какая она из себя?

— У нее кривые зубы и куча бородавок. На этот раз Руфьрассмеялась. Потребовалось сорок лет для того, чтобы она научилась смеятьсявместе с ним.

— А ты когда-нибудь представишь мне эту красотку скривыми зубами, кучей бородавок и блестящим образованием?

— Представлю, если она не исчезнет из моего полязрения.

— У вас это всерьез? — прищурив глаза, сноваспросила Руфь, но Берни уклонился от разговора на эту тему. Ему понравилосьиграть с ней в старую игру, но время для серьезного обсуждения еще не настало.Они с Меган всего лишь друзья, и неважно, как часто они разговаривают друг сдругом по телефону.

— Нет.

За прошедшие годы Руфь научилась многому. И теперь, заметив,какое у него выражение лица, сразу же оставила его в покое. И не сказала нислова до тех пор, пока Меган опять не позвонила. Это случилось в тот же вечер.Она сообщила, что назавтра уже поселится в «Карлайле» и будет ждать там Берни,чтобы вместе с ним отправиться на свадьбу. Он уже успел обзавестись смокингом,который безукоризненно сидел на нем. Руфь испытала приятное потрясение, когдаувидела сына на следующий день. И даже впала в легкую оторопь, заметив, что наулице его дожидается черный лимузин.

— Это ее машина? — тихонько спросила Руфь, широкораскрыв глаза от изумления. Что же она за врач такой? Лу не может себепозволить приобрести лимузин, а ведь он уже сорок лет практикует в Нью-Йорке, иприемная у него не где-нибудь, а на Парк-авеню. Конечно, им с мужем лимузин ник чему, но…

Берни улыбнулся:

— Нет, мама, моя. Я взял ее напрокат.

— А-а. — Руфь немного сникла, но совсем чуть-чуть.Стоя за занавесками, она увидела, как сын сел в автомобиль и укатил прочь, ипочувствовала, что очень гордится им. Потом она тихонько вздохнула, отошла отокна и заметила на себе взгляд няни Пиппин.

— Я… мне просто… хотелось убедиться, что с ним все впорядке… Сегодня так скользко. — Как будто кто-то потребовал у нееобъяснений.

— Он очень хороший человек, миссис Фаин. — По тонуняни Руфь догадалась, что она тоже гордится Берни, и ее слова тронули сердцематери.