Он вылил дрянь из горшка на ковёр и помахал нам рукой.

— Прощайте!

Дверь захлопнулась, и в замке заскрежетал ключ. Как только его шаги удалились, я пополз к Алане.

— Ты выберешься, — шептал я, вцепившись в её путы.

Пальцы срывались, но я настойчиво теребил ремень, распутывая узел. Слишком туго. Я привалился к её ногам и пальцы нечаянно скользнули по гладкому набалдашнику оброненной трости. Великие четверо, я идиот! Перехватив негнущимися пальцами полированное дерево, я с трудом повернул серебряное навершие, заставляя лезвие выскочить наружу. Привстал на колено, намереваясь вспороть проклятые ремни.

— С нами ничего не случится… — начала де Керси, но Габриэль не дал ей договорить.

— Ты прав друг, давай спасём девчонку. Предлагаю выбросить её в окно! Там свежий воздух, ей сразу станет лучше. Насколько я помню по твоим рассказам, панна де Керси отлично лазает по водосточным трубам.

Я чуть не кивнул, но во время остановился, со злостью глянув на иронизирующего алхимика.

— Это единственный выход, — настаивал тот.

Я с оттяжкой полоснул по ремням и Алана ойкнула. Кажется, вместе с путами я нечаянно вспорол и рукав на её плече. С магией было бы сподручней, но Гжесь всё предусмотрел. Яд блокировал даже простейшие чары.

— Смирись, — попросил Габриэль. — Сейчас не время для геройств. Просто скажи то, что нужно.

— Что? — зарычал я, разрезая ремни на тонких запястьях художницы.

Закончив с ней, я взялся за Габриэля. Нас разделяло не более метра, но расстояние казалось непреодолимым. Я пытался встать на ноги, опираясь на трость, но проклятая нога совсем перестала повиноваться.

— Сам знаешь.

Я обессилено привалился к стулу. Магии нет, сил тоже. Неужели всё? Не может быть. Я же был так близко к успеху. К тому, чтобы избавиться от проклятия припоя. К тому, чтобы зажить новой жизнью. Чтобы позволить себе любить…

Алана нервно заерзала на стуле, задев меня краем юбки. Я дернулся и, собрав оставшиеся силы, заставил себя подняться. Они здесь не умрут. Меня вновь качнуло, и я тяжело оперся о стол.

— Не молчи, — бросил Габриэль. — Часы тикают. Если не скажешь сейчас, другого шанса не будет.

— Почему Гжесь не прикончил тебя где-то в другом месте? — вздохнул я, чувствуя как накатывает смертельная усталость. Ноги подогнулись, снова бросая меня на пол.

— Потому что иначе, ты бы занимался всякой ерундой, вместо того, чтобы потратить последние минуты своей жизни на самое важное.

Алана задумчиво молчала, растирая затекшие руки, а я никак не мог составить тех самых слов. У меня даже звуки не желали состыковываться между собой. Какая теперь разница, если совсем скоро мы умрём? Ведь уже всё равно ничего не изменишь. Зачем себя мучить?

— Я вот, — решил показать пример Габриэль. — Очень рад, что встретил тебя, и ты стал частью моей жизни. Она была бы другой, если бы в ней не было тебя. Ты верный друг, — он хмыкнул. — Даже не смотря на то, что подозревал меня и собирался убить… никто не совершенен. Но ты дорог мне таким, какой есть.

— Прости, — попросил я. — Я не должен был сомневаться. Столько всего…

— Прощаю! — перебил он. — Время уходит!

Я взглянул на Алану. Она переводила настороженный взгляд с меня на Габриэля, что-то лихорадочно обдумывая. Он прав, если не скажу ей, буду мучиться даже после смерти. Я заставил себя поднять голову и взглянуть ей в глаза.

— Не знаю почему, — слова царапали пересохшее горло и выскакивали жалким скрипом, но мне удалось подняться и встать на колени. — Не знаю как.

Габриэль закатил глаза, но я не отвлекался на его ужимки и больше не косился.

— Ты очень дорога мне, намного больше, чем я мог представить ещё утром. Когда получил эту проклятую записку, то много понял. С самого начала, когда забрал тот рисунок между нами что-то произошло… Алана! — позвал я.

— Да?

— Я люблю вас…

Из рассказа Аланы де Керси,

младшего книгопродавца книжной лавки «У моста»

В голове звенело. Похоже, та дрянь, что выплеснули на пол, наконец, преодолела мое сопротивление и потихоньку делала свое черное дело. Небольшое отрезвление наступило, когда Бальтазар, вспарывая ремни, притянувшие меня к стулу, случайно задел лезвием плечо. Я рванулась встать, распахнуть окно и прекратить пытку, но тело не повиновалось. Из груди вырвался стон. Габриэль, похоже, нас всех заживо похоронил, фаталист куцев! Вильку было совсем паршиво, но он с каким-то обреченным упрямством все ещё пытался что-то сделать.

Бальтазар тяжело привалился к моим ногам. Пресветлые четверо, нет! Я не хочу чтобы все закончилось вот так! Ведь ещё куча незаконченных дел: сказать Вильку, как я рада, что он жив, и пусть больше так не пугает, и что я его люблю… На последней мысли я испуганно споткнулась.

Из-под коврика лихо загибаясь, выглядывала полустертая меловая линия. Я тупо смотрела на неё, а после подняла глаза к потолку. Идиотка! На побелке отчетливо проступали линии второго узора. Защитного. Когда я лихо ловила свой кошмар, то перво-наперво поставила в комнате достойную защиту, но из-за выходки Бальтазара так ею и не воспользовалась. Ах, если бы только активировать узор, но самой мне сейчас это не под силу, нужна помощь мага. И пусть Вильк тоже не в лучшей форме, но вместе мы бы справились, я уверена. По телу растекалась предательская слабость, невыносимо хотелось спать. Бальтазар вяло переругивался с алхимиком, огрызаясь на его подначки. Тот пытался добиться от него каких-то слов, но я уже почти ничего не слышала. Внезапно чародей замолчал. Неужели и он сдался? Но Вильк на поверку оказался двужильным. Ему ещё достало сил на отчаянную попытку встать.

— Алана! — охрипший голос Бальтазара выдернул меня из надвигающегося забытья.

— Да?

Холодные сухие пальцы мага коснулись моих.

— Я люблю вас...

Что? Брови непроизвольно поползли вверх. В голове испуганно трепыхалась мысль: «Невозможно…». Богини пресветлые, Вильк издевается? Или у него от проклятого яда в голове помутилось? Или… взаправду??? На последней мысли меня кинуло в жар, а к щекам прилила кровь. Наверное так глупо я не выглядела никогда