– Погоди, – женщина заметила ее отчаянные взгляды. – Погоди,послушай, что интересное скажу. Я за ним следила, так и знала, что он завелдругую, вот и не шляется больше ко мне. Раньше-то я для него хороша была, атеперь, конечно, молоденькая появилась, вон гладенькая какая, не то что я,кошка драная. Ничего, раньше годилась в дело, а теперь…

Голос ее сорвался уже даже не на хрип, а на сипенье.

– Да мы ж с тобой только раз!.. – как-то по-мальчишескиобиженно выкрикнул Верин. И осекся. – Ах ты, дрянь подзаборная…

– Да нет, мы с тобой в койке кувыркались, значит, я дрянькоечная, а подзаборная – она вот, что к стеночке жмется, – хмыкнула женщина. –А ты ее уже успел опоганить?

– Убью! – взревел Верин, выхватив из кармана нож.

Оля даже закричать не могла – снова припала к стене.

– Убей, – почти радостно прохрипела женщина. – Убей, Христаради прошу. Лучше сразу умереть, чем медленно подыхать, ждать, пока заживо несгнию, пока нос не провалится да гной из глаз не потечет.

– Что? – выдохнул Верин и выронил нож. И не нагнулся егоподнять, только тяжело оперся рукой о стену.

– А ты еще ничего не заметил? – злорадно хохотнула женщина.– Ну, плохо смотрел, видать. Сифилис у тебя, да. Сифилис…

Оля взвизгнула и снова голос потеряла.

– Ага, ага, – радостно кивала женщина. – Беги, девочка,домой, зубки почисти и губки с мылом помой, и другие губки помой, так, навсякий случай… Может, не поздно еще!

– Да нет, это ерунда, это лечат, это… – тупо забормоталВерин. И вдруг ринулся к женщине. Схватил ее за горло, стиснул, оторвал отземли. – Убью!

Она хрипела, скребла по земле ногами, билась, свесив руки,не делая попытки разжать пальцы Верина, стиснувшие ее горло.

– Отпустите! – взвизгнула Оля и принялась тащить Верина запальто. – Не надо!

– А ну, руки вверх! – раздался негромкий голос. – Ну!

Несколько мужчин в штатском и два милиционера взялисьоткуда-то словно из-под земли, вцепились в Верина, разжали его руки. Женщинаупала, как тряпичная кукла.

– Убил, что ли? – наклонился над ней кто-то. – Нет, живая,хрипит еще… Живучие они, ишь!

– Гражданин Верин, вы арестованы, – равнодушно сказалмужчина в штатском. – В машину, быстро.

Верин рвался, мычал беззвучно, как бык, ведомый на закланье,но почему-то не говорил ни слова, как будто лишился дара речи.

Темные фигуры тащили его – огромный темный ком выкатился изподворотни. Захлопали дверцы автомобилей, зашумели моторы, потом стало тихо.

Оля стояла на месте, как прибитая. Женщина внизу, на земле,тихо хрипела. Потом вдруг садняще, воюще зарыдала:

– Лучше бы убил! Зачем не убил? Зачем помешали?!

И тут голова ее упала. Ноги дернулись. Еще один слабый хрип– и больше ни звука…

Оля кинулась опрометью, не разбирая дороги, не помня себя, –домой, домой, домой!

* * *

Дмитрий резко развернул «Ситроен» носом к обочине и чутьподал его вперед, в небольшой кювет. Шадькович немедленно выскочил и с силой,неожиданной в его довольно тщедушном теле (Дмитрий только прищурился, подумавмельком, что Шадьковича и его неожиданную силу ни в коем случае нельзя будетнедооценивать… потом), подхватил лежащий за кустами загодя срубленный молодойклен и навалил его на капот «Ситроена». Со стороны казалось (должно былоказаться), будто автомобиль занесло на повороте, он врезался в дерево, съехал вкювет и потерял управление.

Дмитрий выбрался из кабины и ударил монтировкой по стеклу.Осколки так и брызнули.

Шадькович вынул из кармана флакончик с чем-то красным. Этобыла бычья кровь, загодя припасенная. Ловко плеснул себе на ладони, мазнулодной рукой по лицу, прочертил кровавую цепочку из капель от автомобиля досередины шоссе и, размашисто швырнув опустевший флакон в кусты, повалился надорогу, неудобно вывернув руку и сунув ее под грудь. Место для мизансцены быловыбрано не случайно. Раскинувшееся тело невозможно объехать: сбоку «Ситроен»,застрявший на обочине, с другой стороны – еще один кювет. Как бы ни былподозрителен Вернер, как бы он ни осторожничал, он не сможет не остановитьсяперед лежащим человеком: если не помощь ему подать, то хотя бы оттащитьмешающее тело с дороги. В неудобно вывернутой руке Шадьковича был зажат пистолет.

Конечно, зарекаться нельзя: вдруг Вернер что-то неладноеесли не уловит, то почует, вдруг возьмет да и махнет прямо по лежащемуШадьковичу…

Но все же сначала он притормозит – хотя бы от неожиданности.И если не выйдет из машины, а снова заведет мотор, намереваясь, что называется,«переступить через труп», тогда…