Эта эпоха экспериментов породила два классических архитектурных ордера. Храм Аполлона в Коринфе, семь колонн которого сохранились до наших дней, является ранним примером дорического ордера с перистилем из шести колонн спереди и сзади и 15 колонн по бокам, со стилобатом размером примерно 20 на 50 м, двойной целлой, содержащей два ряда колонн, и дистилем in antis, то есть с двумя колоннами между оконечностями стен целлы (см. рис. 21). Эти колонны были монолитами высотой 6 м, толстыми и мощными и увенчанными простым расширяющимся эхином дорического капителя. Храм Аполлона в Дельфах, законченный к 505 г. и украшенный мрамором – даром Алкмеонидов, – имел аналогичные план и размеры. Эволюция дорического ордера достигла завершения в классическом храме богини Афеи на Эгине, построенном около 490 г. (см. рис. 21). Ионический ордер с более изящными колоннами и капителями зародился в восточной Греции. В материковой Греции и на Западе он встречается редко. Храм Зевса Олимпийского в Афинах, спланированный Гиппархом, сыном Писистрата, имел двойной перистиль ионического ордера, а сокровищницы Книда и Сифноса в Дельфах были оснащены кариатидами вместо колонн. Ряд элементов двух этих ордеров сочетается в троне Аполлона в Амиклах около Спарты, созданном в конце VI в., но этот эксперимент не нашел последователей. В V в. дорический ордер получил повсеместное признание на Западе и на материке.

Рис. 21. Дорические храмы в плане: A – Мегарон B (черным) и храм Аполлона, построенный на его месте, в этолийском Термоне; Б – храм Аполлона в Коринфе; В – храм Афеи на Эгине; Г – Парфенон в Афинах

Большинство храмов этого периода построены из известняка. Окончательно их отделывали штукатуркой, а фриз и карниз расписывали яркими красками, обычно красной и синей. Следы краски сохранились, например, на трехголовом известняковом чудовище, которое наблюдает за борьбой Геракла с Тритоном на фронтоне храма Афины в Афинах – Гекатомпедона. Прямые линии храмов оживлялись объемными или рельефными скульптурами. Сперва фигуры на фронтоне были изолированными друг от друга и застывшими, как на геральдическом гербе: например, ужасная Горгона и львы на храме Артемиды в Керкире или Аполлон с Гераклом на Сифносской сокровищнице в Дельфах. Позже фигуры стали образовывать единую композицию, как, например, в битве богов и гигантов на фронтоне Мегарской сокровищницы в Олимпии (ок. 520–510 гг.). Замечательное впечатление скоординированных движений создают богиня и воины на фронтонах храма Афеи (V в.). Метопы ниже фронтона сперва также заполняли рядами фигур в застывших позах, никак не связанных друг с другом; но фигуры на Афинской сокровищнице в Дельфах (ок. 510–500 гг.) уже отличаются значительным разнообразием и задуманы как единое целое. Полной гармонией отличаются метопы храма «Е» в Селинунте (475–450), где боги и герои изображены в движении и в покое. К длинному фризу предъявлялись аналогичные требования, которые вполне адекватно выполнены на фризе Сифносской сокровищницы в Дельфах с его битвой богов и гигантов.

Отдельные статуи богов и людей обычно выполняли из мрамора, который иногда использовался также для фигур на фронтонах (например, в храме Афеи). Многие статуи раскрашивали в яркие цвета, подобно тем, что уцелели на французских средневековых деревянных скульптурах. В 550–525 гг. первоначальные статичные позы статуй изменились. Сила и изящество сочетаются в статуе девушки в пеплосе с Акрополя и в аттическом надгробье юноши (фото V); большое разнообразие выражений и тонкие декоративные детали присущи корам (девушкам), посвящавшимся в Афинах в последней четверти столетия. Образцы дорийского искусства той эпохи из Спарты, Беотии и с Эгины отличаются крепкой, почти что суровой мощью и формализованными деталями, контрастирующими с более разнообразным и живым афинским и ионийским стилем. Последние афинские коры (500–480) сочетают достоинства обоих стилей и несут печать торжественного спокойствия классического периода. Статуи богов, героев и победителей состязаний начинают терять архаическую статичность и приобретают больше естественности в изображении изгибов тел и мышц, которую мы видим у Стрэнгфордского Аполлона (ок. 510–500 гг.). Юноша из Акрополя (V в.) изображен отдыхающим: тяжесть его тела почти целиком перенесена на одно бедро. Хотя скульпторы уже научились реалистично изображать тело, они предпочитали сохранять совершенные пропорции и безмятежную отчужденность идеально красивого человеческого тела.

Такая же зрелость стиля и технического мастерства характерны и для гравировки чеканов, использовавшихся при изготовлении монет. Сиракузам, где монету начали выпускать после 530 г., мы обязаны рядом шедевров нумизматики (фото Х1к). Обработка металла получила свежий импульс около 550 г. с усовершенствованием бронзового литья. Бронзовых статуэток и полноразмерных статуй до наших времен дошло намного больше, чем известняковых и мраморных, и в них мы видим ту же эволюцию позы – от статичной к свободной. Воин из Додоны (начало V в.) изображен в бою замахивающимся на противника. Статуи афинских тираноубийц, принесенные в дар в 477 г. и дошедшие до нас в копии, изображают Гармодия и Аристогитона в стремительном движении. Колесничий из Дельф, уцелевший от сиракузской скульптурной группы, стоит в безмятежной и величественной позе победителя, а его длинный хитон спадает изящными складками[40]. Но наиболее типичен для этой эпохи Зевс из Артемисия, недавно поднятый со дна моря (фото VI). Сила, осанка, красота – все говорит, что перед нами верховный бог, готовый поразить своим оружием врагов Греции.

Опасность персидского вторжения исчезла в результате победы при Эвримедоне и смуты, последовавшей за убийством Ксеркса в 465 г.; занявший престол Артаксеркс, убив своего брата, столкнулся с восстаниями по всей империи, особенно в Бактрии, а позже в Египте. В прошлом эта опасность объединяла разнородные элементы греческого мира: в Афинах – Ареопаг и Экклесию, в Эгейском бассейне – Афины и их союзников, а на материке двух столпов Общегреческого союза – Афины и Спарту. Теперь возникла новая ситуация. В Афинах инициативу захватили демократические вожди. В течение нескольких лет они низвергли Ареопаг, подчинили союзников воле Афин и окончательно порвали со Спартой. Эта политика определяла историю греческих государств в течение следующих шестидесяти лет.

Возвышение Ареопага после Саламинской битвы основывалось больше на старинном престиже и недавних услугах государству, чем на законных прерогативах. С течением времени влияние Ареопага стало ослабевать. Память о его услугах потускнела, личное влияние его членов снизилось. С 487 г. архонты назначались не прямыми выборами, а посредством жребия; двадцать лет спустя большинство экс-архонтов в Ареопаге попали туда именно благодаря этой процедуре, и, соответственно, они имели меньше влияния, чем их предшественники. Из-за широчайших полномочиий их подозревали в коррупции – обычное обвинение в греческой политике, зачастую вполне обоснованное, а их возвышение рассматривалось как угроза личной свободе граждан. Оппозиция, которую ранее возглавляли Фемистокл и Аристид, к 466 г. находилась в руках Эфиальта и Перикла, имевших безупречную репутацию неподкупных людей, благодаря чему они неизменно пользовались доверием народа. Эфиальт был способным законодателем и блестящим оратором; Перикл, сын Ксантиппа, – юным и чрезвычайно многообещающим аристократом. Сперва они стали критиковать отдельных ареопагитов, обвиняя их перед Гелиеей в коррупции и злоупотреблении властью, и во многих случаях им удавалось доказать свои обвинения. Эфиальт и Перикл в 465–463 гг. по крайней мере один раз назначались главнокомандующими, что свидетельствует о силе их сторонников. Летом 462 г. они обвинили в коррупции самого влиятельного политика в государстве – Кимона. Но он также имел репутацию неподкупного человека и был оправдан. Вскоре после этого в отсутствие Кимона Эфиальт и Перикл решили, что позиции Ареопага уже достаточно подорваны, и провели через народное собрание демократическую реформу.