Перезвонила Тамара часа через два.

– Извини, трудная клиентка попалась, – усталопроизнесла она.

– Тома, что сегодня с папой? – спросила Любаозабоченно. – Он жалуется, что ты его не кормишь.

– А больше он ни на что не жалуется? – усмехнуласьТамара. – На старость, например, на немощность, на то, что он никому ненужен.

– Было, – согласилась Люба.

– Он просто скучает один и хочет, чтобы ты приехала,неужели непонятно?

– Значит, просто хитрит?

– Именно. Не обращай внимания. Он в полном порядке,готовится выступать на своем собрании ветеранов с очередным докладом.

– Но я все равно сегодня заеду к вам, – сказалаЛюба. – Родик в командировке, так что вечер у меня совершенно свободный.Денис с Юлей и без меня управятся.

– Приезжай, – обрадовалась Тамара. – Япостараюсь не задерживаться. Посидим с тобой вдвоем, поболтаем, как раньше. Аможет, ты ночевать останешься? Представляешь, у нас с тобой будет целая ночь,чтобы наговориться! Завтра же суббота, тебе не нужно на работу, я тоже завтране работаю. А, Любаня?

– Хорошая мысль, – согласилась Люба. – Яподумаю. Правда, это было бы здорово!

Вечером после работы она поехала к отцу. Николай Дмитриевичпрямо с порога начал делиться новостями о прогремевшем в метро взрыве.

– Любочка, я ничего не могу понять. В час дня сказали,что число погибших приблизилось к восьмидесяти, а к вечеру уже опять говорят отридцати девяти. Ты можешь мне объяснить, откуда средства массовой информацииберут данные? Почему такой разнобой? Складывается впечатление, что нашижурналисты ничем не лучше бабок на скамеечке, где-то что-то услышали, тут жепереврали и преувеличили. Как так можно работать, я не понимаю! И с мощностьювзрыва такая же история. Сначала был один килограмм в тротиловом эквиваленте,потом два, потом пять, а теперь уже от пяти до десяти. У них там что, настоящихспециалистов нет, гадают на кофейной гуще?

– Погоди, папа, – остановила его Люба. – Тыжаловался, что голоден, пойдем, я тебя покормлю, потом мы все обсудим.

В глазах бравого генерал-лейтенанта мелькнула неуверенность.Люба с трудом подавила смешок. Сейчас она продемонстрирует ему продукты вхолодильнике, и как он будет выкручиваться? Небось боится, как маленький. Ох,не зря говорят: старый – что малый.

Естественно, холодильник был битком набит продуктами,кастрюлями, мисками и судочками. Люба вытащила кастрюлю с грибным супом,открыла крышку.

– Это что такое?

– А что? – невинно откликнулся отец. – Я незнаю, что это.

– Это грибной суп, который для тебя сварила Тамара.

– Ну откуда же мне знать, что она там сварила, –сварливо ответил Головин. – Пусть бы оставила мне в маленькой кастрюлькена плите, я бы знал. Включил бы газ и подогрел. А то наварила целую кастрюлю ив холодильник спрятала. Наверняка специально подальше задвинула, чтобы я ненашел.

– А это?

Люба вытащила два пластиковых контейнера, в одном лежалазапеченная в сметане с чесноком курица, в другом – лимонно-желтый рис,сваренный с шафраном и специями. Даже от холодного продукта исходил такойзапах, что Люба чуть слюной не захлебнулась, представив, как это вкусно вгорячем виде.

– Ничего не знаю, – отрезал отец. – РаньшеТомка мне с утра грела суп и оставляла в термосе, мне оставалось только налитьв тарелку. И второе разогревала и заворачивала в пуховое одеяло, я доставал исразу ел. А теперь она ленится, ничего не греет, не оставляет. Хочет меняголодом заморить. Ты с ней разберись как следует.

– Хорошо, – пообещала Люба, пряча улыбку, – яобязательно с ней разберусь. А теперь давай кушать.

После ужина она вымыла посуду, устроилась в комнате надиване, поджала под себя ноги и стала слушать рассказы Николая Дмитриевича отом, что происходит в их Совете ветеранов, кто против кого интригует и какиетезисы он запланировал отразить в своем докладе. После ветеранских дел насталаочередь телевизионной передачи, которую отец посмотрел накануне и решил вподробностях пересказать. Вслед за передачей в ход пошли новости из Грузии, гдемесяц назад Михаил Саакашвили победил на президентских выборах.

– Любочка, давай чайку попьем. Ты ведь неторопишься? – Головин с надеждой посмотрел на дочь.

– Нет, не тороплюсь. Я, наверное, останусь ночевать.

– Вот и хорошо, – он торопливо поднялся и началсуетиться, – сейчас я чайник поставлю, конфеты достану… Ты принеслаконфеты?

– Принесла, они на кухне в пакете.

– Сиди-сиди, я сам принесу.

Люба прикрыла глаза и откинула голову на спинку дивана. Какхорошо! Папа в полном здравии, в уме и памяти, скоро придет Тамара, завтра днемРодик вернется из командировки, вчера звонила Леля, она очень довольна своейработой в Англии. Все хорошо и спокойно. Вот только Коли нет.

– Что ты принесла?!

Люба испуганно открыла глаза. Отец стоял перед ней, держа водной руке упаковку суфле, в другой – пакет, в котором лежали купленные по егопросьбе бананы.

– То, что ты просил, – недоумевающе ответилаона. – Бананы и суфле.

– Я просил другое суфле, не такое. А бананы я вообщетерпеть не могу. Зачем ты купила эту гадость? Я их в рот не беру.

– Извини, – покорно произнесла Люба. – Ясейчас схожу в магазин и куплю другие конфеты.

– А бананы? Куда их девать? Ты за них деньги платила,между прочим.

– Мы с Томой их съедим, не беспокойся, они не пропадут.

Отец внезапно смягчился.

– Ладно, не ходи никуда, я и эти конфеты съем, может,они и неплохие.

Они пили чай, и Люба украдкой поглядывала на отца. Что это,окончательно испортившийся характер или все-таки первые проявления сенильнойдеменции? Лучше, конечно, первое, чем второе.

В половине десятого появилась Тамара, уставшая, еле стоящаяна ногах после двенадцатичасовой смены. Люба кинулась кормить сестру, Николайже Дмитриевич уселся перед телевизором в ожидании новых сообщений о взрыве в метро.

– Я действительно перестала оставлять папе разогретуюеду, – сказала Тамара. – Тут он не обманывает.

– Почему? Не успеваешь? Или ленишься?

– Ни то и ни другое. Я тут водила папу к врачу, а потомосталась поговорить с доктором наедине. И он мне сказал, что старикам ни в коемслучае нельзя идти навстречу в бытовых вопросах. Нужно вовлекать их в заботы,давать им поручения и вообще все время заставлять что-нибудь делать. За термосс супом и завернутое в одеяло горячее второе он меня отругал. Пусть, говорит,ваш отец сам все достает, наливает, кладет в нужную посуду, греет, пустьпользуется микроволновкой, и вообще пусть как можно больше пользуется техникой,не надо его щадить, не надо оставлять ему все готовое. И пусть обязательнопосуду за собой моет. Только так он сможет сохранить ясность ума исамостоятельность. Научите, говорит, отца пользоваться стиральной машиной иоставляйте ему задание постирать. И вообще оставляйте ему задания по дому,пусть не сидит на месте, пусть двигается, пусть чувствует ответственность исвою полезность. Вот я и стараюсь, как могу. Посуду я за ним, конечно, потомперемываю, потому что папа плохо ее моет, но стараюсь, чтобы он этого не видел.А он, видишь ли, считает, что я ленюсь и хочу его заморить окончательно.